Елена Нестерина. Это Фоме и мнеДинамо-машина – 1
ЗАСТЕКЛЁННЫЙ ЗАЖИВО Всё было готово для поездки в Пномпень, когда Фому вдруг схватили и положили в больницу. По всем признакам его болезнь называлась гепатит "В", была она очень заразная, и вот Фома оказался замурованным в боксе без права свиданий. Мало того. Огромный больничный комплекс имени Красного Креста находился далеко за пределами большого города, а здание инфекционного отделения, куда поместили Фому, вообще на самом отшибе. На улице теперь уже некстати было лето, окна бокса выходили на север и на здание морга (хотя соответствующей надписи на морге не было, поэтому соседний с ним скверик до поздней ночи был наполнен детьми и собаководами). Асфальт, асфальт, до самой решётки, отгораживающей больничный комплекс от сквера, куски домов на горизонте - вот и всё, за исключением медперсонала, что мог видеть теперь Фома. Приезжали родители, размазывались по стеклу (бокс Фомы был на первом этаже), передавали мощные лекарства и полезные фрукты через медсестёр, внушали Фоме лежать и делать всё, что назначит врач. Но время умерло, погибли планы, и Вика сдала билеты. Им с Фомой, по большому счёту, и делать-то в Пномпене было нечего, но уж если ехать за границу - так только туда, в маленький весёлый Пномпень, который в первую больничную ночь приснился Фоме большим и грустным. Эту первую ночь Фому ели комары. Они возникали ниоткуда, портили воздух своим вампирским гудением и норовили попасть в вену. Или же это лишь казалось Фоме, в венах которого за день успели вдоволь наковыряться. Утро наступило в 7.00. Дверь открылась, в палату Фомы вошла незнакомая медсестра и стала требовать кала, мочи и крови. Зазвенели на тумбочке банки и склянки, Фома вздрогнул, ощущая во рту вкус самой плохой водки, поднялся и нашарил на полу тапки. Он решил честно делать своё дело, потому что планировал как можно скорее выйти из больницы. Достойно. С максимально возможными хорошими результатами. И пусть анализы поначалу не слушались и плохо укладывались по банкам. Впереди была свобода. Кровь брала вчерашняя медсестра, её звали Галина Петровна. - Работаем кулачком, - говорила она не по-утреннему весело, и крылья носа её, как видел Фома, подрагивали, как будто готовились взлететь. Галине Петровне нравились руки в мышцах. К обеду диагноз подтвердился, и Фому начали лечить. В паре с Галиной Петровной в боксе появилась лечащий врач "врач-инфекционист Анита Владимировна Таптапова". Так было написано на подпрыгивающей бирке, вцепившейся железным крокодильчиком в карман её халата. Фома посмотрел на тридцать с небольшим лет Аниты Таптаповой, отложил в сторону яблоко и по её команде разделся. - Здесь больно? А здесь что чувствуете? - спрашивала врач Анита Таптапова, не переставая месить пальцами под рёбрами у Фомы. - Не дышать. Дышать. Галина Петровна улыбалась и ничего не говорила, а после того, как Анита Владимировна порекомендовала Фоме всё, что сочла нужным, и ушла, протирая очки, она удалилась тоже, но затем вернулась и секретно добавила: - Птичка, ты это, не капризничай. Будешь вызывать нарекания - лечение медленнее пойдёт. А главное, чтобы все лекарства приносили пользу постоянно находись в горизонтальном положении. То есть лежи, лежи и лежи. Когда она отказалась от дружески протянутой груши и закрыла за собой дверь бокса, Фома вытянулся на кровати, как советовали, и задумался. За окном ветер гнал пыль по асфальту, по потолку сидели наливные комары, а в Пномпене ели жареное мясо, поливая его вонюченьким кетчупом и запивая саговой водкой. С минуты на минуту должны были внести больничный обед, сурово диетический. Фома покрылся потом при этой мысли, вскочил на соседнюю кровать и решил немедленно поймать и съесть мясистого комара с потолка. Дверь внезапно открылась, вошла сестра-хозяйка Лидия Кузьминична с какой-то коричневой тряпкой в руке и заголосила: - Да ты что, такой здоровый, по чужим кроватям скачешь! Как тебе не стыдно! А ну слезай, слезай. |
