– Ли, – Мария глядела на него с упреком. – Ты сказал, что ты пробуешь. Что ты пробуешь?

– Пробую не скучать по нему, – сказал Чип. – Когда его перевели в США, я сказал, что буду скучать по нему, а он сказал, чтобы я попробовал не скучать, что все члены одинаковые и, к тому же, он будет звонить так часто, как только сможет.

– Ах, – сказала Мария, продолжая недоверчиво смотреть на Чипа. – Почему ты не сказал это сразу? Чип пожал плечами.

– А ты скучаешь по нему?

– Немножко, – сказал Чип. – Я пробую не скучать.

Пришло время секса, и о нем было даже приятней думать, чем о желаниях. Хотя Чип и проходил в школе, что оргазм очень приятен, он не имел никакого представления о почти непереносимой прелести наступающего ощущения, экстазе подхода и истощении полного удовлетворения в следующие моменты. Никто не догадывался об этом, ни один из его школьных товарищей, и они не говорили ни о чем другом и с большой радостью посвящали бы себя только этому занятию. Чип с трудом мог думать о математике, электронике и астрономии, не говоря уже о разнице между классификациями.

Правда, через несколько месяцев все успокоились и привыкли к новому удовольствию, отведя ему обычное место в ночь с субботы на воскресенье, каждую неделю, по расписанию.

Однажды в субботу вечером, когда Чипу было четырнадцать лет, он поехал на велосипеде вместе с компанией друзей на прекрасный пляж с белым песком в нескольких километрах к северу от АФР 71680. Там они купались – прыгали, толкались и плескались в волнах с розовой от вечернего солнца пеной – и разводили костер на песке, и сидели вокруг него на одеялах, и ели свои пироги и пили коку, и закусывали хрустящими ломтиками сладкого кокосового ореха, который они разбили о камень. Один мальчик крутил записи песен и пел, не очень хорошо, а потом, когда пламя потрескивало в последних угольках, компания разделилась на пять пар, каждая на своем одеяле.

Девочку, с которой был Чип, звали Анна ВФ, и после оргазма – самого лучшего, который только был у Чипа, или так ему показалось, – его наполнило чувство нежности к ней, и ему захотелось дать ей что-нибудь в благодарность, что-то вроде раковины, которую Карл ГГ подарил Йин АП, или песню, как Ли ОС, проигрыватель которого тихо ворковал какую-то мелодию девочке, с которой Ли лежал сейчас рядом. У Чипа не было ничего для Анны: ни раковины, ни песни, совсем ничего, кроме, может быть, его мыслей.

– Ты хотела бы подумать о чем-нибудь интересном? – спросил он, лежа на спине и обнимая ее.

– М-м, – ответила она и крепче прижалась к его боку. Ее голова лежала у Чипа на плече, а рука – на груди. Он поцеловал ее в лоб.

– Подумай, какие есть разные классификации, – сказал он.

– М-м?

– …И попробуй решить, какую ты бы выбрала, если бы тебе надо было выбирать.

– Выбирать? – спросила она.

– Да.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Выбирать. Получить, выбрать. Какая классификация тебе больше нравится? Доктор, инженер, советчик…

Она подперла голову рукой и покосилась на него.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. Чип слегка вздохнул и сказал:

– Нас будут классифицировать, правильно?

– Правильно.

– А представь, что нас не будут классифицировать.

Представь, что мы должны сами классифицировать себя.

– Это глупо, – сказала она, чертя что-то пальцем на его груди.

– Об этом интересно думать.

– Давай снова трахаться, – сказала она.

– Подожди минутку, – ответил Чип. – Ты только подумай, сколько всяких классификаций! Представь, что если бы мы сами…

– Я не хочу, – сказала она, переставая рисовать.