– Значит, вас выставили из дома? – задаёт вопрос и окончательно вводит меня в ступор.

– Почему решили именно сейчас подать прошение? – озвучивает следующий вопрос, а я его не могу понять его. Слышу этот тембр голоса, проникающий под кожу, он красивый, глубокий, пробирающий до мурашек.

– Дело в том, – начинаю я говорить, но язык не слушается, судорожно облизываю ставшими сухие губы, – что меня не было в столице долгое время.

– Подробнее, госпожа. Как долго вы отсутствовали?

Нет, только не это, я не могу признаться, а вдруг он всё поймёт?!

– Да, меня не было в столице около… трёх лет, – вру, но голос совсем не слушается. – Я приехала только вчера, хотела увидеться со своим отцом, но меня…

– Не пустили на порог?

Я киваю, опускаю веки.

Это позор, мой кошмар, встретить его после стольких лет именно здесь и рассказывать о себе такие подробности. Какое унижение! Почему именно сейчас? Выходит, он законник? Я о нём совсем ничего не знаю.

– Продолжайте, хотя я вас плохо понимаю, у вас что то с дикцией?

Я раскрываю губы и тут же их смыкаю.

– Это мой дом, я хочу в нём жить, – растерянно смотрю перед собой, не в силах выдержать этот глубокий, смотрящий в самую душу взгляд, который считывает каждую мою эмоцию. – В общем, – я резко поднимаюсь, – дайте моё заявление… а хотя не нужно, оставьте, – прячу дрожащую руку. – Я знала, что это безнадёжное дело, мы действительно тратим зря время, извините, господин, всего доброго, – рассеянно тараторю я и разворачиваюсь на каблуках, направляясь к двери, чтобы уйти. Нет, скорее сбежать.

И как можно скорее!

– Стоять! – жёсткий приказ заставляет застыть возле двери, когда я уже настигла её.

Приподнимаю плечи и смыкаю веки.

– Вернитесь на своё место, госпожа, я ещё не закончил, – велит он так же жёстко.

Я сжимаю веки сильнее, как и свою сумочку, глубоко вдыхаю, разворачиваюсь и иду обратно, смотря вниз, в пол.

Опускаюсь на стул. Слышу, как он продолжает перебирать бумаги, чувствую короткие, но такие жгучие взгляды, каждый из них ощущаю кожей.

– Ваше имя хорошо известно в столице. Вы дочь разорившегося банкира. И пришли, чтобы заявить о своих правах на наследство, усадьбу Ридвон, верно?

– Да, верно, – подтверждаю торопливо.

– Ваш отец отказался с вами говорить, и вы вступили в диалог со своей мачехой, госпожой Магрит Бартон, так?

– Да.

– Ваше прошение рассмотрели ещё вчера. Вы ведь вчера его писали?

– Да, – напрягаю плечи, совсем перестаю себя чувствовать.

– К сожалению, усадьба Ридвон перешла в руки госпожи Магрит Бартон.

Я вскидываю взгляд. Мужчина, имени которого я так и не узнала, закрывает папку. Отложив её в сторону, кладёт локти на стол, приподнимает широкие сильные плечи, сжимает пальцы в замок.

– Я догадывалась… – мой голос едва различим, эта новость приводит меня в чувства. – Поэтому и хотела поговорить со своим отцом.

– Думаете переубедить его?

– Это дом моего деда, Роу Ридвона! – выдыхаю я, в то время как сердце вновь вздрагивает в груди.

Законник поднимает руку и массирует пальцами лоб.

– И что? Вся документация на Бартон, защищено законом.

Я сделала несколько вдохов.

– Что ж, – отвожу взгляд, проглатываю тугой ком досады. – Спасибо, что рассмотрели мой вопрос, тогда я пойду, – поднимаюсь со стула.

– Да сядьте уже наконец!

Я вздрагиваю и возвращаюсь на место.