– А я уехала в пятницу утром. В то время как я выслушивала прощальные наставления Вдовушки о том, чтобы не привлекать к себе внимания и своей воспитанностью поддерживать честь школы, Мартин передал на словах, что Принцесса захромала и поехать не сможет. Поэтому вместо того, чтобы отправиться на станцию в «катафалке», я поехала вместе с Мамзелью на трамвае. Когда мы вошли в него, он был доверху набит мужчинами. Йельский клуб хорового пения в полном составе уезжал на станцию! Их было так много, что они сидели на коленях друг у друга. Все, кто сидели сверху, поднялись и сказали очень серьезно и вежливо: «Мадам, прошу Вас».

Мамзель разгневалась. Она сказала по-французски, и все они, разумеется, поняли, что по ее мнению американские студенты ведут себя недостойно, а я украдкой улыбнулась – не удержалась, они были такими смешными. И тогда двое «нижних» предложили свои места и мы сели. И, вы не поверите, но «третий с конца» сидел прямо возле меня!

– Не может быть!

– О Пэтти!

– Вблизи он такой же симпатичный, как на сцене?

– Лучше.

– Это его настоящие брови или он их чернит?

– Выглядели, как настоящие, но я не могла их рассмотреть близко.

– Ну конечно настоящие! – возмущенно сказала Конни.

– И что бы вы думали? – спросила Пэтти. – Они ехали моим поездом. Как вам нравится такое совпадение?

– Что по этому поводу сказала Мамзель?

– Она волновалась, словно старая наседка над одним цыпленком. Она вверила меня заботам кондуктора с таким количеством инструкций, что он наверняка чувствовал себя неопытной няней. Члены клуба хорового пения ехали в вагоне для курящих, за исключением Джермина Хиллиарда младшего, который проследовал за мной в салон-вагон и сел в кресло прямо напротив меня.

– Пэтти! – воскликнули они шокировано в один голос. – Но ты ведь не говорила с ним?

– Конечно, нет. Я смотрела в окно и делала вид, что его там нет.

– О! – разочарованно пролепетала Конни.

– И что произошло? – спросила Присцилла.

– Абсолютно ничего. Я сошла в Кумсдейле, и дядя Том встретил меня на машине. Шофер взял мой чемодан у носильщика, и я почти совсем его не видела. Мы подъехали к дому как раз к чаю, и я присоединилась к чаепитию, не поднимаясь наверх. Дворецкий отнес мой чемодан, пришла горничная и попросила ключ, чтобы разобрать вещи. Этот дом просто кишит прислугой. Я вечно до смерти боюсь не натворить чего-нибудь, что они сочли бы непристойным.

Там были все шаферы и подружки невесты, и всем было очень весело, только я не могла сообразить, о чем они все время болтают, ведь все они знали друг друга и отпускали множество непонятных мне шуток.

Конни с чувством кивнула.

– Именно так они вели себя на взморье прошлым летом. По-моему, у взрослых отвратительные манеры.

– Я и впрямь почувствовала себя довольно незрелой, – призналась Пэтти. – Какой-то мужчина принес мне чаю и спросил, что я изучаю в школе. Он старался проявить послушание перед Луизой и развлечь маленькую кузину, но постоянно думал о том, какая скука разговаривать с девочкой, у которой волосы заплетены в косы.

– Я говорила тебе уложить их наверх, – заметила Присцилла.

– Погоди! – важно произнесла Пэтти. – Когда я поднялась наверх, чтобы переодеться к ужину, в холле меня встретила горничная, которая так и вылупила глаза.

«Прошу прощения, мисс Пэтти, – проговорила она. – Но это точно Ваш чемодан?»

«Да, – сказала я, – разумеется, это мой чемодан.