Это удивительное преображение продолжалось семь недель. Школа почти начала забывать о том, что было время, когда Козочка Маккой не была леди.

И вот однажды от Попи пришло письмо с новостью, что он едет в восточные штаты проведать свою маленькую девочку. В Южном Коридоре царило приглушенное волнение. Розали, Маргарита и группа соседей серьезно совещались относительно того, что она должна надеть и как должна себя вести. Наконец пришли к согласию насчет белого муслина и голубых лент. Они долго размышляли, стоит ли ей его целовать, но Розали решила, что не стоит.

– Когда он тебя увидит, – объяснила она, – на него должно нахлынуть осознание того, что ты больше не ребенок. За прошедшие три года ты стала взрослой девушкой. И он почувствует безотчетное смущение в твоем присутствии.

– М-мм, – проговорила Маргарита в некотором сомнении. – Я на это надеюсь.

Попи приехал в воскресный день. Школа – вся как один – прильнула носами к окнам, наблюдая за его приближением. Они, пожалуй, рассчитывали на фланелевую рубашку и сапоги со шпорами, ну, во всяком случае, на сомбреро. Но следует произнести ужасную правду. Он носил сюртук самого безукоризненного покроя, шелковую шляпу и трость, а также белую гардению в петлице. Глядя на него, можно было поклясться, что он в жизни не видел ни пистолета, ни аркана. Ему на роду было написано передавать блюдо в церкви.

Однако самое худшее было впереди.

Он подготовил сюрприз для своей маленькой подопечной. Когда придет время возвращаться на ранчо, она должна будет прийти в настоящий дом. Ласковое женское влияние должно было превратить его в подобающее молодой девушке жилище. Попи был не один. Его сопровождала невеста – высокая, белокурая, красивая женщина с низким голосом и изящными манерами. После обеда она пела для девочек и, когда шестьдесят четыре пары глаз изучали прекрасное явление, шестьдесят четыре, нет, шестьдесят три ее слушательницы решили, когда вырастут, стать такими же, как она. Маргарита исполняла обязанности хозяйки дома в состоянии ошеломленного непонимания. Ее придуманный за семь недель мир рассыпался за один час, и у нее не было времени к этому приспособиться. Никогда – она отлично это поняла – не смогла бы она состязаться в женственности с женой Попи. Дело было не в ней, даже если бы она начала тренироваться с колыбели.

Они вернулись в город вечером, и в присутствии всей школы Попи погладил ее по голове и велел ей быть хорошей маленькой Козочкой и слушаться учителей. Его жена, чьи плечи обнимала охраняющая рука, поцеловала ее в лоб и назвала «милой доченькой».

После воскресной вечерни следовало два свободных часа. Учительницы собирались во Вдовушкином кабинете, чтобы выпить кофе и побеседовать, а девочки, вероятно, писали домой письма. Но в этот вечер Южному Коридору было не до таких мирных занятий. Маргарита Маккой переживала атавизм. Выражаясь ее собственным колоритным языком, она «открыла стрельбу по городу».

Отголоски оргии достигли, наконец, первого этажа, где проходил kaffee klatsch. Мисс Лорд на цыпочках отправилась на разведку.

Мисс Маккой, вырядившись в некогда живописную шляпу, нахлобученную на ухо, короткую спортивную юбочку, розовые чулки и розовый же кушак, взобралась на стол и изображала, как танцуют клогданс на руднике, а ее аудитория исполняла на расческах рэгтайм и хлопала в ладоши.

– Маргарита! Слезай! – вдруг испуганно крикнул кто-то, перекрывая шум.

– Не нужно называть меня Маргаритой. Я Козочка Маккой из Крипл-Крик.

Заметив мисс Лорд, возвышавшуюся поверх голов столпившихся в дверях зрителей, она неожиданно слезла со стола. В кои-то веки у мисс Лорд не нашлось слов. Она смотрела во все глаза в течение трех минут, наконец, ей удалось выговорить:

– Воскресный вечер проведете в церковной школе!

Зрители разошлись, а мисс Лорд и мисс Маккой остались наедине.