Совестью России всегда были поэты и писатели, а не юристы и не политики.

Это был очень теплый вечер. Несмотря на огромный объем помещения Кремлевского Дворца, в начале вечера Евтушенко с микрофоном вышел в зал и затеял со зрителями игру: он начинал читать свои стихи, а зрители их продолжали. В какой еще стране возможно такое знание поэзии? Я понимаю, что сегодня, безусловно, интерес к поэзии снизился, возрос интерес к юмору и сатире.

Когда у общества есть надежды на будущее, его кумирами становятся поэты, а когда надежд нет – сатирики.

Потому что сатира учит тому, что не надо любить, а поэзия – тому, что любить надо.

* * *

Этот вечер имел неожиданное и забавное продолжение. Через полгода на кинофестивале в Сочи мы обедали с Евтушенко и Леонидом Ярмольником на набережной. Сидящая за соседним столом девушка узнала меня, подошла к нам и, не узнав Евтушенко, сказала: «Дядя Миша, я была год назад на вашем концерте с этим, ну, с поэтом… Слушайте, я не помню его фамилии… Я пришла на концерт из‑за Вас… А этот дед оказался такой прикольный!»

У Ярмольника от таких слов вилка с курицей застыла в стоп‑кадре и косичка дергаться начала. А девушка продолжила: «Я вообще не знала, что бывают такие классные стихи. После того вечера даже пошла в магазин, купила „Мастера и Маргариту“… Дед же про них рассказывал... Сначала мне не очень понравилось… Но потом просто не могла оторваться. Супер‑роман! Сейчас пытаюсь еще прочитать „Войну и мир“. Пока трудно идет».

Когда она осеклась и сделала паузу в своем пылком монологе, Ярмольник тут же меня спросил: «Скажи честно, это ты ей текст написал?»

Девушка смутилась:

– Простите, я что‑нибудь не то сказала?

К этому времени обрел дар речи Евгений Евтушенко:

– Да вы присаживайтесь к нам. Я как раз и есть тот самый прикольный дед.

* * *

Как падает градус образования, когда общество идет по западному пути развития, видно на примерах стран Балтии. Где, как и на Западе, уже почти вся молодежь уверена, что Микеланджело и Рафаэль – это черепашки‑нинзя, а Бетховен – собака. При мне в Риге в книжный магазин пришел интеллигентного вида латыш, который, очевидно, получил образование еще во времена Советского Союза, и спросил у современного запирсингованного во всех местах продавца, нет ли романа Джерома Клапки Джерома "Трое в лодке, не считая собаки? На что продавец вполне серьезно ответил: «У нас по собаководству ничего нет».

* * *

У моих друзей в Риге две внучки: одной три годика, другой пять. Обе насмотрелись голливудской бесовщины. Бабушка целует трехлетнюю перед сном, а та ей говорит: «Бабушка, не занимайся со мной на ночь любовью».

Однажды трехлетняя, после добрейшей российской мультяшки, подошла к пятилетней и обратилась к ней, как в сказке: «Ваше высочество!» Но пятилетняя‑то уже подсела на американский мультяшечный экшн, и отвечает ей: «Не называй меня высочеством. Я сегодня просто шлюха».

В Риге у латышского тинейджера ведущий новостной программы спросил, знает ли он, кто воевал во Второй мировой войне? «Точно не знаю, – ответил тот, – но знаю, что победили латыши!»

* * *

Подражание ЗАПАДу для нас – ЗАПАДня!

* * *

В моем возрасте принято во всем винить молодежь. Она никудышная, недообразованная, ее ничто не интересует, кроме попсы и наркотиков.