Заключалось это в индукции электрических импульсов, излучаемых мозгом. Их форма постоянно меняется. Когда человек спит, кривая выпрямляется, когда, скажем, танцует, его подсознание автоматически управляет его ногами, если он, конечно, хороший танцор. Такую кривую можно выделить. Если же ее записать, то элементы, образующие умение танцевать, можно словно пантографом перенести на другой мозг.

Было там и другое, вроде центров памяти и тому подобного, но Гэллегер уже ухватил суть. Ему не терпелось немедленно начать работу, это подходило для одного его плана…

— В конце концов ты научишься мгновенно узнавать линии кривых, — сказал один из либлей. — Это… это устройство часто используется в наше время. Людям, которые не хотят учиться, закачивают в голову знания из мозгов признанных мудрецов. Однажды в нашу Долину пришел землянин, который хотел стать знаменитым певцом, но не имел ни малейшего слуха, ни одной ноты не мог повторить. Он использовал обратную мозговую связь и через шесть месяцев уже пел что угодно.

— А почему только через шесть месяцев?

— У него был нетренированный голос и требовалось время. Но когда он уже вошел в ритм…

— Сделай-ка нам обратную мозговую связь, — предложил толстый либль. — Может, и она пригодится для завоевания Земли.

— Именно ее я и собирался сделать, — ответил Гэллегер. — Но с некоторыми условиями.

Гэллегер позвонил Руфусу Хеллвигу, надеясь, что удастся раскрутить этого магната на аванс, но ничего не получилось. Хеллвиг был упрям.

— Сначала покажите, — уперся он, — а потом получите чек.

— Но деньги мне нужны сейчас, — настаивал Гэллегер. — Я не смогу ничего для вас сделать, если буду казнен за убийство.

— Убийство? А кого вы убили? — спросил Хеллвиг.

— Никого. Его хотят повесить на меня…

— Ну нет, на этот раз я не куплюсь. Без готового результата — никаких авансов, Гэллегер!

— Да вы только послушайте. Хотите петь как Карузо? Танцевать как Нижинский? Плавать как Вейссмюллер? Говорить как Государственный секретарь Паркинсон? Показывать фокусы не хуже Гудини?

— Да, говорите-то вы хорошо, — задумчиво сказал Хеллвиг и прервал связь.

Гэллегер с ненавистью посмотрел на экран. Похоже, придется все-таки браться за работу.

Так он и сделал. Его тренированные, умелые пальцы забегали, не отставая от мыслей. Кроме того, помогал алкоголь: он высвобождал подсознание. Если возникали какие-то сомнения, Гэллегер спрашивал либлей. И все-таки дело требовало времени.

В доме не нашлось всех нужных инструментов, поэтому он позвонил в снабженческую фирму и сумел выбить из нее товары в кредит. Работа продолжалась. Один раз ее прервал маленький человечек в котелке, который принес повестку в суд, а потом явился дед, чтобы занять пять кредитов. В город приехал цирк, и дед, как старый и горячий поклонник жанра, не мог позволить себе упустить такую возможность.

— Ты тоже пойдешь? — спросил он. — Может, я поиграю в кости с парнями. Я всегда был в хороших отношениях с циркачами: однажды выиграл пятьсот кредитов у женщины с бородой. Не пойдешь? Ну, желаю удачи!

Дед ушел, а Гэллегер занялся аппаратом для обратной мозговой связи. Либли продолжали таскать печенье и добродушно спорили о том, как поделят мир, когда завоюют. Машина обретала форму медленно, но неумолимо.

Что касается машины времени, то новые попытки выключить ее доказали одно: машину зациклило.