«Давай, Ева! — гневно обратилась сама к себе. — Найди в сердце ростки геройства и вперед, спасать репутацию!»

Блин, к сожалению, нашла. И тут же выскочила обратно в коридор. Это я уже там поняла, что искать надо было не героизм, а что-нибудь типа фантазии с хорошо развитой сообразительностью. Потому что моего «Зорро» хватило только на то, чтобы вякнуть:

— Привет, Наташа! Это не то, что ты подумала!

Игнатова, уже отошедшая на порядочное расстояние, с удивлением обернулась, смерила взглядом мою категоричную персону и выгнула дугой брови:

— Да ну? То есть, вы с Сашкой не встречаетесь?

— Э… а к-как ты догадалась?

Говорю же: к мозгу за помощью надо было обращаться!

Наташка улыбнулась:

— Для начала: у тебя халат надет на голое тело, — я быстро скрестила руки на груди. — А во-вторых, ты выходишь из его спальни.

Закрыла глаза: туше! Чистая победа. Против такого не отовраться…

— Ладно, — вдруг звонко хихикнула Наташа, положив ладонь мне на плечо, — не боись! Я так понимаю, ваши отношения — тайна? Обещаю бережно ее хранить.

— Честно? — совсем по-детски переспросила я. Она кивнула:

— Честно-пречестно!

— И даже Егору не скажешь?

— Особенно Егору, — взгляд Игнатовой стал суровым как у полководца перед атакой. — С этим бабуином я вообще разговаривать не хочу! О, кстати… — девушка обернулась в сторону лестницы: кто-то быстро поднимался, прыгая через три ступени, — помяни черта. Иди к себе, Ева. Я его отвлеку!

И, улыбнувшись так, что мне на мгновение Егорку стало жалко, Наташа решительно потопала ему на встречу. А я бросилась в противоположную сторону, думая, что если братец упустит свою нимфу и на этот раз, я лично вручу ему премию «неудачник года». Блин, ну разве можно променять такую девушку на какую-нибудь Светочку-Оленьку-Катеньку? Красивая до неприличия, сообразительная, дружелюбная и, к тому же, она действительно его любит! Потому что если бы не любила, уже давно прибила бы за то как он с ее отцом скооперировался. Хотя…

Уже дернув за ручку дверь своей спальни я остановилась и прислушалась… Возможно, на счет миролюбия Игнатовой я и погорячилась. Пожалуй, пора менять одежду и спешить брату на выручку. Пока одна добрая девочка его сначала не лоботомировала, а потом — не стерилизовала до кучи.

Прикиньте, еще полгода назад я всерьез думала, что самые бурные выяснения отношений были у нас с Шуриком. Наивная! Наташка с Егором быстро завоевали пальму первенства в этом сомнительном виде спорта. Буквально в тот момент, когда я ступила на порог кухни, а мне в голову полетел крупный такой Bergoff-овский ковш килограмм в пять весом. Ага, тот самый, из рекламы, с двойным дном.

— Ева, ложись! — гаркнул Богдан, доселе тихонько сидевший за барной стойкой. Рухнула, даже не задумываясь. Еще и голову руками прикрыла, на всякий случай. — Ну, ты прямо как маленькая! — проворчал братец, подходя ближе и опускаясь передо мной на карточки. — Слышишь ведь, что здесь ведутся полномасштабные военные сражения, а входишь как бессмертная — в полный рост.

Подняла на братца возмущенный взгляд (не забывая при этом кивать в ответ на невнятные извинения Егора с Наташкой):

— А нужно перебежками или кувырком?

— Зависит от обстоятельств, — серьезно ответил тот. — Но самый эффективный способ: бросить перед собой что-нибудь гремучее, громко представиться и сказать: «Расступись! Я иду!».