Прошло еще девятнадцать дней, и вдруг, вернувшись домой после работы, я обнаружила, что полковник Толомео Родригес сидит в нашей гостиной и попивает кофе в компании Мими. При моем появлении он тотчас же поднялся с кресла и с совершенно серьезным лицом, без тени улыбки, протянул мне руку.

— Надеюсь, я не слишком не вовремя, — сказал он. — Я позволил себе прийти к вам, потому что хотел поговорить.

— Да-да, господин полковник хочет поговорить с тобой, — на всякий случай разъяснила Мими, бледная, как те самые гравюры, которые были развешаны по стенам.

— Мы уже некоторое время не виделись, и я решил воспользоваться предоставившейся возможностью заглянуть к вам в гости, — продолжал он все тем же официальным тоном, каким обычно общался с сотрудниками фабрики.

— Да, именно повидаться с тобой, — согласилась Мими.

— Не соизволите ли вы принять мое приглашение поужинать?

— Видишь, господин полковник желает, чтобы ты с ним поужинала, — снова выступила в роли переводчицы Мими.

Только сейчас я заметила, что она просто измучена присутствием этого офицера в нашем доме; оказывается, она узнала его в ту же секунду, как только он возник на пороге, и вид этого человека тотчас же всколыхнул в ее памяти уже слегка подзабытые кошмары из прошлого: именно он каждые три месяца приезжал с проверкой в тюрьму Санта-Мария, когда Мелесио там был заключен. Мими было не по себе, она дрожала от страха, несмотря на то что разум подсказывал ей: вряд ли полковник запомнил жалкого узника из так называемого гарема, тощего, бритого наголо, покрытого язвами и трясущегося в малярийном ознобе, а если и запомнил, то уж точно не связал его образ с шикарной женщиной, столь любезно приготовившей ему кофе.

Почему я снова не отказалась? Сама не знаю. Наверное, все-таки не из страха, как мне показалось тогда; остается лишь признаться себе в том, что мне захотелось пообщаться с этим человеком. Я приняла душ, чтобы смыть с себя фабричную грязь и накопившуюся за день усталость, надела черное платье, привела в порядок волосы и вернулась в гостиную, сгорая от любопытства и в то же время проклиная себя за слабоволие и это же самое любопытство; ведь по всему выходило, что, соглашаясь на свидание, я предавала Уберто. Полковник несколько церемонно подал мне руку, но я прошла мимо, не прикоснувшись к нему; Мими, все еще не пришедшая в себя от пережитого потрясения, уже не пыталась корректировать мои действия, а лишь молча следила за мной взглядом. Выйдя из дому, я постаралась как можно быстрее и незаметнее проскользнуть в лимузин. Мне оставалось лишь надеяться, что соседи не обратят внимания ни на шикарную машину, ни на эскорт мотоциклистов. Еще не хватало, чтобы люди подумали, будто я стала любовницей какого-либо генерала. Шофер отвез нас в один из самых роскошных ресторанов города, находившийся в особняке, возведенном в духе Версаля; нас, как почетных гостей, вышел встретить на парадную лестницу сам шефповар. Еще больше меня поразил сухонький старичок, вооруженный маленькой золотой рюмочкой, в обязанности которого входило оценивать подаваемые гостям вина. Полковник чувствовал себя тут как дома, мне же, мягко говоря, было не по себе; на меня просто давила вся эта роскошь — огромные канделябры, обитые синей парчой стулья и целый батальон обслуги.