— Значит, мы должны их найти и договориться. По крайней мере, попытаться стоит. Если они приспособились, значит, и мы сможем, — ответил Герман.

— Ты ничего не забыл? — спросил я и, когда товарищ развел руки, добавил: — Жертва.

— Да, этот момент мы тоже обсуждали… вероятнее всего, речь идет о жертве метафизической, — сказал Константин. — Ритуал, в который призраки верят, но который вряд ли может являться действенным.

— Нет. Не согласен, — снова возразил я. — В нашем случае Жертва — понятие вполне реальное. Без разницы, они просто в нее верят, или она работает. Мы встречались с разумными одержимыми. Целеустремленными, хитрыми, а главное, обладающими способностями, как мы с Артемом. Вполне возможно, что они когда-то были людьми.

— Как и все призраки, — пожал плечами Константин.

— Нет. Еще раз, как одаренные. И они явно руководили остальными. Каков шанс, что попавшие сюда атланты стали вот такими, пытаясь приспособиться к новым условиям жизни?

— Сложно сказать наверняка, однако во всем происходящем можно найти множество библейских мотивов. Само понятие Апокалипсис очень религиозно, — заметил Константин. — Но и сказания строились не на пустом месте. Потоп, скорее всего, был затоплением черноморского бассейна, потому и распространился у бежавших с пострадавшей территории племен и сохранился в их устном творчестве, которое позже стало святым писанием.

— К чему вы ведете? — настороженно спросил я.

— К божественным силам и райским садам, — чуть помедлив, сказал Константин. — Я сам не сторонник такой теории, но Александр Васильевич, наш историк, настаивает на том, что все происходящее уже имело место быть. Наблюдалось когда-то кем-то из выживших и было передано потомкам в виде сказок.

— И что нас тогда ждет? Ангелы с сияющими трубами?

— В первую очередь — восстание мертвых. Под это прекрасно ложится возрождение одержимых. Буря, что скроет солнце, землетрясение и потоп — в наличии. Так что да, теперь ангелы и демоны должны схлестнуться на земле за судьбы душ живых, — поморщившись, ответил Константин. — Мне самому данная теория не очень нравится, но что имеем.

— Ели мясо мужики… — пробормотал я, прикрыв глаза и откинувшись на спинку кресла.

— На самом деле не все так плохо. Все же ангельское войско в теории должно быть за нас, — сказал уже совсем не так уверенно Герман.

— Да? Ты себя праведником считаешь? — усмехнулся я, не открывая глаз. — Можешь ничего не говорить, в любом случае вряд ли.

— Не нужно забывать, что христианство, особенно православное, имеет мало общего с теми догматами, на основе которых оно создавалось. Начиная от норм поведения и заканчивая представлениями о мире. Взять хотя бы норму о рабстве и положении женщин, — заметил Константин. — В ветхом, послепотопном, завете инцест и многоженство — норма. В новом все несколько иначе, но и он очень далек от наших современных норм.

— Отлично, значит, никакой разницы между праведниками и грешниками не будет, — довольно улыбнулся Артем. — Право сильного!

— До первой пули в затылок, — мрачно ответил Герман. — Даже жизнь по законам военного времени лучше беззакония и перетягивания одеяла на себя. Черт, прав был Сергей, когда говорил о полевом трибунале. Нам придется ввести жесткие нормы, чтобы не скатиться в варварство и при этом выжить.

— Боюсь, этого сделать не получится, — покачал головой Константин.