— Надобно перенести в камеру принца один из трупов, который бы походил на него.

— Из морга. У тебя прекрасная мысль! Видя труп в келье принца, никто не подумает о его бегстве!

— Это очень трудный и рискованный план. Но если в мертвецкой не окажется трупа, который походил бы на вашего друга…

— Тогда мы отложим побег до того времени, когда найдем в морге похожий на принца труп.

— Мне кажется, что самое трудное добыть ключ от дверей!

— Ключи от всех камер и от железной двери находятся у моего отца.

— Мы попытаемся добыть их у него! Марион молчала. Она задумалась.

— Я пойду к нему и постараюсь достать ключи! — прошептал Олимпио.

— Вы надеетесь подкупить моего отца? — спросила Марион. — Оставьте эту надежду! Мой отец неподкупен!

— Даже если узнает, что дело идет о спасении невинного?

— Даже и тогда! Он суров и тверд! Нет средств заставить его не исполнить своих обязанностей!

Олимпио посмотрел на нищенку, которая, будучи выгнана отцом, так упорно защищала его, не допуская даже мысли о его измене.

— Значит, надо найти другое средство освободить принца, позабудьте мои слова, — серьезно сказал Олимпио, отходя от Марион, слова которой его глубоко тронули.

— Я спасу принца, — быстро прошептала она, — предоставьте мне все! Чтобы доказать вам и маркизу свою благодарность, я в одну из следующих ночей сделаю эту отчаянную попытку!

Олимпио вынул из своего портфеля портрет Камерата и показал его девушке, спрашивая, нужна ли его помощь.

В ту минуту, когда Марион отказывалась от этой помощи, говоря, что она только увеличит опасность, из соседней комнаты раздался пронзительный крик, а потом шум.

— Матерь Божья! Что это значит? — спросил Олимпио, пораженный криком.

— Это надевают смирительную рубашку на несчастную, — отвечала Марион, которая побледнела от этого раздирающего душу крика.

Маркиз подошел к ним.

Раздался сильный стук в дверь. Марион быстро отворила ее. Вошел Валентино, бледный и в страшном испуге.

— Наконец-то я нашел вас, дон Агуадо, — проговорил он, задыхаясь. — В этом доме живет сеньора Долорес… я…

Олимпио вздрогнул.

— Говори скорее!

— Я сейчас узнал голос доктора, — продолжал задыхаясь Ва-лентино, который долго бегал по всему дому, отыскивая своего господина, и даже свалил с ног не пускавших его сторожей. — Сеньора здесь, мнимый герцог также приехал сюда…

— Ты говоришь правду, Валентине?

— Клянусь вам, дон Агуадо! Ищите сеньору, а я пойду сторожить вниз у подъезда.

— Прекрасно! Поторопитесь! — вскричал Олимпио. — Клод, пойдем!

За стеной снова раздался раздирающий душу крик. Маркиза проснулась и дико поводила глазами вокруг.

— Долорес, это Долорес, — шептала она, ломая руки. Марион подбежала успокоить Адель; Олимпио выбежал в коридор, маркиз пошел за ним.

Несчастная звала на помощь. Слышались стоны и плач девушки, заглушаемые мужским голосом, но, судя по шуму, в комнате были еще люди.

Олимпио громко постучал в дверь.

— Отворите или я выбью дверь.

— Только по приказанию доктора можно отворить, — отвечала сиделка.

— Помогите! — раздался голос девушки. — Ради Бога, помогите!

— Это голос Долорес. Не бойся! Твой Олимпио подле тебя! Послышался радостный крик.

— Отворите, говорю вам, или я позову муниципальную гвардию и прикажу оцепить дом! — вскричал Олимпио.