Бачйоки описал императору ум, обходительность и красоту Долорес. Поняв, что Наполеон ею заинтересовался, он хотел воспользоваться этим для достижения возможно большего влияния на императора и, следовательно, для приобретения богатства. Он хорошо знал непостоянство и раздражительный характер своего повелителя. Это была уже не первая его услуга в делах любви. До брака Наполеона с графиней Монтихо он несколько раз служил ему посредником в любовных делах с прекрасными дамами, да и после брака нашел случай устроить подобное развлечение императору, которого только поначалу и недолго прельщала Евгения.

В этом отношении он был способным слугой, который в течение многих лет продавал свои услуги за баснословные суммы.

Благодаря описаниям Бачйоки, Наполеон еще более воспылал страстью к прекрасной Долорес, и только один Олимпио стоял у него на пути. Он знал решительность и железный характер этого человека и потому придумывал способы избавиться от него, как избавился от принца Камерата.

Но это было не так легко, потому что едва ли дон Агуадо попадет в ловушку; кроме того, маркиз де Монтолон, двоюродный брат того графа Монтолона, который в прежнее время был верным другом и спутником Наполеона в годы его несчастий, мог бы в этом деле быть для него опасным.

Это был случай, в котором опять помог лукавый Бачйоки.

— Я готов спорить, государь, — сказал он вкрадчиво, — что сеньора не знает, как отделаться от этого дона Олимпио Агуадо. Это я понял из ее слов, и начавшаяся война представляет удобный для этого случай.

— Да, если бы дон был француз.

— Испанец также может быть назначен на войну.

— Каким же образом? У вас, кажется, есть план?

— Да, государь, испанская королева, без сомнения, пошлет в ваши войска несколько лучших офицеров, — можно бы выразить в Мадриде желание…

— Чтобы в числе прочих назначили дона Агуадо, — вы правы, Бачйоки.

— Отвага этого дона известна. Потому весьма вероятно, что опасности войны не останутся для него без последствий и даже могут, в несчастном случае, лишить его жизни, — сказал слуга с многозначительной улыбкой.

Людовик Наполеон молчал, он смерил глазами Бачйоки, как будто хотел сказать: какая гадина! Однако не выразил своих мыслей, нуждаясь в этом, способном на все человеке.

— Я через посольство передам это желание в Мадрид, — сказал он после некоторой паузы.

— В таком случае позвольте мне обратиться к вам со всеподданнейшей просьбой, государь, — сказал Бачйоки с низким поклоном,

— Говорите, мне будет приятно исполнить вашу просьбу.

— Недавно я видел у генерала Персиньи герцога Медина; он, кажется, происходит от боковой линии этого испанского дома!

— Как его полное имя?

— Герцог Эндемо Медина, государь! Этот дон из древней фамилии просит милостивого позволения отправиться на войну, и я обещал ходатайствовать за него.

— Просьба ваша будет исполнена! Сообщите герцогу мое согласие, и сами распорядитесь остальным.

— Итак, я надеюсь сообщить вам вскоре сведения о прекрасной сеньоре, государь, — сказал Бачйоки, откланиваясь. Император немедленно приказал испросить у королевы Изабеллы назначение Олимпио генералом и повеление отправиться в поход, о чем, как мы видели, и было сообщено дону через Олоцага.

Мы представили благосклонным читателям первый краткий очерк постепенно развивающихся придворных интриг.