От отвара в желудке начал разгоратся самый настоящий пожар. Низ живота полыхнул, и меня едва не скрутило на кровати. Застонала, сдерживая слёзы. Закусив губу, медленно открыла глаза, ощущая, как кружится голова и тошнота подкатывает к горлу. Мир вращался, словно я была пьяна не в меру.

Внутренности с каждой секундой скручивало всё сильнее, особенно живот. Сердце колотилось о ребра, будто пытаясь вырваться из тела.

— Что… — снова предприняла я попытку, находя глазами размытый образ мужа, который сидел рядом и держал, как оказалось меня за руку, — случилось? — все-таки выдохнула я, стискивая зубы. Живот в очередной раз скрутило так, что мне срочно захотелось в туалет. — Я…

— Тебе нельзя вставать. — Голос прозвучал с другой стороны кровати. Я неловко дернулась от испуга, но почти сразу успокоилась, узнав Адамину. Сразу же встал вопрос: что она делает в замке? — Зелье сейчас подействует. Поначалу будет не очень, но ты терпи, девочка, иначе будет еще хуже. А ты не трогай её! Я ведь сказала.

Алан тут же отпустил мою руку, и почти сразу встал и отошёл от кровати. Я хотела возмутиться, сказать, что хочу, чтобы муж был рядом, а лучше так и вовсе обнял меня, забравшись в постель, но новый приступ скрутил так, что я могла лишь поскуливать и тихо плакать, кусая губы.

Когда внутренности перестали гореть, я попыталась расслабиться, закрывая глаза и открывая рот. Дыхание от периодически накатывающей обжигающей боли сбивалось. Я ощущала, что все тело в такие моменты покрывается испариной. В голове была каша. Я пыталась думать, но стоило мыслям только сформироваться во что-то стройное и логическое, как начинался очередной приступ, и из головы всё вылетало.

Не знаю, сколько прошло времени, но промежуток между приступами постепенно стал увеличиваться.

— Вот. — Мне снова сунули по нос чашу с тем же зельем. От запаха меня едва не вывернула прямо на кровать. — Выпей. Если тошнит — не нюхай, просто глотай, не задерживая во рту, — сказала Адамина твердым, не терпящим возражений голосом.

Пришлось подчиняться. И пусть мне не нравилось происходящее, но я была не в том состоянии, чтобы возмущаться или выбирать для себя лекарства.

Сделав, как она велела, выдохнула, морщась от отвратительного послевкусия. Хотелось чем-нибудь запить, но боюсь, мои внутренности пока не готовы к такой серьезной работе.

Спустя некоторое время пожар внутри больше не разгорался с такой силой. Иногда, правда, легкая боль возвращалась, но её терпеть вполне можно было.

Выдохнув, открыла глаза, тут же постаравшись хотя бы немного привстать. Муть перед глазами прошла, хотя голова по-прежнему кружилась. В другой ситуации я бы валялась дальше, но мне просто необходимо было узнать, что случилось.

Я почти сразу заметила, как вскинулся в кресле Алан, подскакивая. Позади него колыхнулась тьма, и я отчётливо увидела, что там Абсолон. Шторы в комнате были закрыты, и вместо светляков, кое-где стояли свечи.

— Сиди, — властно приказала моему мужу Адамина, помогая мне присесть, подсовывая при этом под спину подушку. Мне показалось, что в голосе старой ведьмы слышалась нескрываемая злость и укор, который явны был направлен в сторону моего мужа. Он, кстати, глянул мельком на ведьму и медленно опустился обратно в кресло, впиваясь в моё лицо взглядом. Я невольно вздрогнула, заметив, как его зрачки резко краснеют, а белки наливаются тьмой. Он, явно заметив моё состояние, поджал губы и прикрыл глаза, а когда открыл, они были уже привычного серого цвета.

— Адамина, — позвала я ведьму вопросительно, понимая, что мне срочно нужно знать о происходящем.

— Что Адамина? — ворчливо пробормотала она, помешивая что-то в небольшом казанке. — Не помнишь ничего? Это понятно.