Барон бросил трубку и, широко улыбаясь, плюхнулся на кресло.

— Случилось что-то хорошее? — спросил Юрий.

— Случилось. Очень скоро тяжесть ответственности за судьбу рода ты сможешь разделить со своим братом. Михаилом. Правда, нужно подождать. Лет десять. Может, немного больше.

— Ха-ха. Большой срок для человека, ничтожный для величия рода, — звонко рассмеялся Юрий и поклонился отцу.

— Ты, как всегда, утончёнен. Не удивительно, что по тебе девки сохнут.

— Ну что вы, отец. До ваших любовных похождений мне ещё очень далеко.

— Ха-ха-ха! И то верно! Ладно, присаживайся, давай обмоем удачное закрытие разлома. — Барон потянулся к бутылке коньяка, но замер на полпути и строго посмотрел на сына. — Вы же привезли что-то ещё помимо слёз?

— Константин Игоревич, обижаете. Три грузовика доверху забиты кусками тварей и разломными минералами.

— Вот теперь точно можно отпраздновать. Молодец.

Отец с гордостью посмотрел на сына, хотя в глубине души всё равно был неудовлетворён его достижениями. Парню двадцать пять лет, а он до сих пор не смог перепрыгнуть ранг магистра. Константин Игоревич смотрел на Юрия, а думал о сопляке, живущем в Тагильском пансионате. Может, он сможет достичь ранга абсолюта?

Глава 16

Жизнь странная штука. Кому-то она ставит подножки, а кого-то тянет за ухо в кабинет управляющего пансионатом. Я был именно тем, кого тянули за ухо.

— Это же надо. Сломал дверь. Ты её покупал, чтобы так делать? — бухтела Ирина Парфирьевна.

— Она мешала мне лазвиваться, — ухмыльнулся я и тут же скривился от боли, ведь тётка выкрутила ухо сильнее.

Я отказался уходить с занятия и Ирине Парфирьевне пришлось утащить меня силой. По дороге она позвонила Углову и описала случившееся. В трубке я услышал лишь «Какой ужас! Я сообщу барону, а вы тащите этого негодника ко мне.». Вот меня и тащили. Учительница постучала в кабинет, а после, не дожидаясь разрешения, открыла дверь и втолкнула меня внутрь.

— Вот. Полюбуйтесь на него. Разве похоже, что ему стыдно? Стоит, улыбается! Ни стыда, ни совести! — скрежетала Ирина Парфирьевна, тыча пальцем в мою сторону. — Была бы моя воля, я бы таких, как ты…

— Ирина Парфирьевна, выйдите на минутку, пожалуйста, — перебил поток её излияний Иван Викторович и пригладил чёлку.

— Я? — изумилась и, кажется, даже оскорбилась она. — Хорошо. Я-то выйду, но очень надеюсь, что вы всыплете этому негодяю по первое число!

— Не переживайте. Михаил будет наказан должным образом, — улыбнулся Углов и взглядом указал ей на дверь. Как только Ирина Парфирьевна вышла из кабинета, Углов заорал, как умалишенный. — Какого чёрта ты себе позволяешь⁈ Думаешь, что всё дозволено⁈ Да я тебя розгами насмерть забью! — Он со всего размаха шарахнул кулаком по столу, да так, что стакан с карандашами перевернулся. Потом он вдруг наклонился вперёд и практически шепотом продолжил. — Нужно держать лицо перед подчинёнными. То, что ты сломал дверь, это, конечно, плохо, и за это я спишу с тебя все заработанные баллы.

— Не получится, у меня их и так нет, — улыбнулся я.

— Точно. Ты же прогульщик. Совсем забыл. — Углов поднял вверх указательный палец, призывая к тишине, и снова заголосил. — Прекрати рыдать! Меня не разжалобить сопливой физиономией! — Кашлянул, глотнул водички и снова зашептал. — Так вот, твой отец, Константин Игоревич, велел передать, что он позволит тебе посещать занятия старшей группы — но только в том случае, если ты займёшь первое место в рейтинге трёхлеток. Времени тебе на всё про всё — до конца месяц.