— Тебя обвиняют в поджоге. Есть, что сказать?

Вот же, зараза. Куратор даже после такого происшествия пытается нас стравить? Или же он пытается пробудить во мне желание защищаться и порвать нападающего? Как бы там ни было, мне есть что сказать.

— Иван Виктолович. На обеде я слышал, что Алтём хотел устлоить пожал. Он сказал, что это за то, что вы всыпали ему лозг, — беззастенчиво соврал я.

— Занятно. Кто-то ещё это слышал? — Углов осмотрел строй… и тут Сергей поднял руку и сделал шаг вперёд.

— Иван Викторович, я сидел рядом и тоже слышал его слова. Он сказал «Этот ублюдок заплатит за всё». Прошу прощения, я просто повторил его слова. — Сергей посмотрел в удивлённые глаза Прохорова с вызовом и встал в строй.

— И я тоже слышал, — неожиданно поддержал нас Остап.

В этот момент ужас проскользнул на лице Прохорова. Он почувствовал, что теряет власть. Его подручный внезапно отрёкся от господина и сменил сторону. Артём открыл рот и, словно рыба, хватал им воздух. Я же смотрел на Остапа и улыбался. Он сделал правильный выбор. Теперь появился шанс, что в пансионате всё изменится.

— Что ж. Считаю дело закрытым. А ты, раз уж набедокурил, то мог бы как мужчина принять последствия своих решений. Жаль, что тебе хватает смелости лишь унижать слабых, — с пренебрежением в голосе сказал Углов. — Двадцать розг, месяц пребывания в карцере, а также мытьё туалетов ежедневно. Из карцера выпускать только на занятия. Приговор исполнить немедленно. — Иван Викторович посмотрел на тренера по гимнастике.

Трифонович кивнул и без каких-либо эмоций схватил Прохорова за руку и потащил пороть.

— Буде зна, как твори такое безобрази. Отку вас таких понаприсыла на нашу голов? — сокрушался старый мужик с невнятной дикцией. Порванная губа причудливо изгибалась в такт его возмущениям, а позади волочился Прохоров, пытаясь оправдаться, но его уже никто не слушал.

Нас держали на холоде до момента, пока Артём не получил отведённое количество ударов. Его, как и ранее держали за руки, подставив спину свистящим розгам. На этот раз Прохоров стойко перенёс розги и, пока его секли, он смотрел на меня, не отводя глаз. На его лице был целый спектр эмоций. Боль, злость, страх, растерянность.

Уверен, он сейчас очень хочет меня убить. Хотя, что значит «хочет»? Он ведь уже пытался. Просто не вышло. Думаю, на этот раз он затаится на более длительный срок, а после ударит в спину. Последний удар обрушил Артёма на землю, он зарычал, продолжая пялиться на меня. Слюна вспенилась в уголках его рта.

— Все свободны! — гаркнул Углов и ребята быстро побежали в пансионат, чтобы согреться.

Преподаватели последовали их примеру. Тем более, что теперь тренерам предстоит ещё и делать ремонт в сожженной преподавательской, времени на то чтобы прохлаждаться не было. К тому же, барон Архаров, как только узнает о происшествии, устроит им нагоняй и лишит всех премии, если он им вообще хоть что-то платит.

— Идёшь? — спросил Сергей.

— Да, только пелеблошусь палой слов с Алтёмом, — кивнул я и направился прямиком к Прохорову.

— Убью, — прорычал он и потянулся к моей шее, но порка отобрала у него слишком много сил. Прохоров едва не рухнул мордой в талый снег.

— Если ты хотя бы поплобуешь кому-то навледить, то в следующий лаз тебя повесят, — холодно бросил я, заглянув ему в глаза.

Артёма начала бить дрожь. Он растерянно зыркнул по сторонам, но не нашел своих шестёрок, они давно ушли. Тогда Прохоров завопил в отчаянии:

— Ты заплатишь! За всё заплатишь! Я убью и тебя, и всех кто тебе дорог!

Я обернулся и хищно оскалившись сказал:

— Так и будет. Но лишь в том случае, если тебя не повесят.

Слова подействовали.