К сожалению, люди, даже далекие от антисемитизма и вообще враждебных к евреям чувств, передают события так, словно только христиане были участниками событий. Известно, что прошел слух: мол, евреи побили стекла в соборе. И еще: «Евреи наших детей бьют!» Но какие слухи шли по еврейской общине, мы не знаем.

Знаем только, что 29 начались драки между евреями и христианами, и начался погром. Можно ли было его сразу же остановить? Вероятно. По крайней мере, некоторым представителям местной интеллигенции не раз удавалось отговорить погромщиков врываться на какие-то улицы (особенно если там жили люди уважаемые и известные). Много раз останавливал возбужденную толпу протоиерей Радзионовский. Наверное, можно было если не совсем остановить погром, то уж, по крайней мере, убедить толпу «удовольствоваться» одним или двумя винными погребами.

Наутро 30 марта побоище вспыхнуло с новой силой. Городское начальство собрало в окрестных селах свыше 500 крестьян. Им объяснили, что надо пресечь беспорядки… Но крестьяне не поняли, о каких именно беспорядках идет речь; они решили, что надо подавлять еврейский бунт, и присоединились к погрому.

При этом полицмейстер куда-то исчез, во время погрома его никто ни разу не видел. Воинский начальник Карпухин патрулировал город, но что толку, если он не мешал творить насилие и даже велел арестовать нескольких евреев, которые сопротивлялись грабителям. Полиция и солдаты то были нейтральны, то присоединялись к погромщикам. Был эпизод, когда на крики молодой еврейки, которую насиловала толпа, и ее матери «явился пьяный городовой, который посягал, стоя, изнасиловать мать, но будучи пьян, не был в состоянии этого сделать» [36, с. 63]. Это сообщение — тоже из письма начальника подольского жандармского управления «наверх».

Когда местная интеллигенция кинулась к властям с требованием остановить погром, те ответили коротко и ясно: «Это не ваше дело».

Весь день продолжались бесчинства. За полтора суток были повреждены или разрушены 976 домов, 278 лавок, 31 винный погреб, причинен материальный убыток на полтора миллиона рублей. Что евреи осквернили собор — осталось слухом, но погромщики «в ответ» осквернили семь городских синагог и молелен, уничтожили свиток Торы, найденный в частном доме.

Было ранено 211 человек, из них 39 — тяжело. 12 человек убито или позже умерло от ран. Зафиксировано 20 случаев изнасилований. Христиан убито не было, ранено несколько, и легко. Изнасилованных христианок тоже не было.

В ночь на 31 марта появился губернатор Милорадович с войсками. Губернатор лично выступал, расклеил объявления на улицах и предупредил, что если беспорядки продолжатся, он прикажет войскам применить оружие. Он также велел сдать все похищенные у евреев вещи. И предупредил, что кто не сдаст — будет отвечать по всей строгости закона, как за разбой (многие сдали).

Было арестовано 50 человек; правая пресса обвиняла губернатора в том, что он не арестовал ни одного еврея, а арестованных отпустил. На что Милорадович ответил, что не арестовывает людей, защищавших свои семьи и свое имущество.

Угаснув в Балте, погром переместился в уезд, где народ-богоносец громил еврейские колонии, уничтожал даже птицу и скот, пока не был усмирен войсками.

Почти все арестованные были осуждены (в том числе и судами присяжных) на различные сроки, причем двое — к смертной казни через повешение и трое — к каторжным работам на 15 лет. Судя по всему, они этого вполне заслуживали.

Самое неприятное в этой истории — попытки местного начальства представить события в виде «еврейского бунта». К этому — и арест евреев, которых представили «зачинщиками», и вызов 500 крестьян, сыгравших роль подкрепления.