II

Когда произошло это случайное событие, оно заставило религиозных и справедливых людей вспомнить о еврействе, среди коего, при его угнетенном положении, сохранилось столько умного богопочтения и такая сила знаний, что только одни евреи могли дать Вольтеру отпор, который он серьезно почувствовал и с которым с одним не справилось его блестящее остроумие. Император Александр I считал эти «Еврейские письма» лучшим апологетическим сочинением за Библию.

С той поры в Европе пробежала струя, оживившая внимание к евреям, и в судьбе их разновременно произошли многие благоприятные перемены, – не совсем одинаковые, впрочем, у нас и на западе. На западе, в странах католических и протестантских, философствующая мысль более одолела средневековые предрассудки и добыла евреям принадлежащее им человеческое право быть во всех отношениях тем, чем может быть всякий иной гражданин данного государства. В России это шло иначе. Здесь, где под усиленным присмотром обитали те еврейские ученые, которые умели заставить образованный мир прочесть их письма Вольтеру, с евреями произошли перемены, но гораздо менее для них благоприятные.

Философская мысль в России работает слабо, робко и несамостоятельно. Здесь если и занимались судьбою евреев, то почти не заботились об улучшении их участи, а только выискивали средства от них оберегаться. Это чувствуется во всем духе русского законодательства о евреях, и это же повело к тому, что положение евреев в России почти не улучшалось. Так, они и до сих пор остаются неполноправными и неравноправными не только по сравнению с людьми русского происхождения или с инославными христианами, но даже и по сравнению их с магометанами и даже язычниками.

Неравноправие евреев считается если не справедливым, то необходимо нужным потому, что евреи представляются людьми опасными.

Прежде думали, что евреи могут вредить христианской вере, оспаривая ее догмы или порицая ее мораль. Это, собственно, – самое старое мнение, получившее значение в Москве, где усиленно боялись ереси «жидовствующих», а самих евреев знали очень мало. Религиозное опасение вреда от евреев утратило свою остроту при Петре Великом, который не любил призрачных страхов и имел в числе своих сподвижников государственного человека еврейского происхождения, – барона Шафирова.

Несмотря на сильную подозрительность наших предков к опасности от евреев вере православной, евреи сравнительно скоро и без усилий успели опровергнуть это подозрение. Они доказали, что вере христианской вредить не намерены.

Нет никакого спора, что евреям, как и всем сильно верующим людям, в общей со всеми мере свойствен прозелитизм, и между благочестивыми и начитанными евреями, каковых не мало в России, можно встречать любителей и мастеров вести религиозные рассуждения. Несомненно и то, что в своем богомыслии евреи, конечно, не стоят на чуждых их вере основаниях; но тем не менее случаи, гце евреи являлись совратителями, – совершенно ничтожны. Римские католики в среде русской знати, лютеране в южно-русском простонародьи и даже магометане в восточной полосе империи имели в этом отношении без сравнения большие успехи. Есть, правда, одна секта «субботников», или иудействующих христиан, насаждение которой приписывается еврею Схарию, но дух этой секты, почитающей за необходимое «исполнить прежде закон ветхий, а потом Христов», указывает, что происхождение такого учения сродно известным местам Евангелия, а не Ветхого Завета и не Талмуда. Это должно быть ясно для всякого, ибо евреи Евангелия за руководство не принимают и не интересуются тем, как удобнее и совершеннее принимать крещение. Следовательно, если и был действительно такой еврей, который завел и распространил в России христианскую секту субботников, то это был, конечно, еврей, который сам уже изменил еврейству и перешел от Моисея ко Христу, соблюдая при этом свои особенные правила, до которых евреям нет никакого дела.