— Половина моего состояния пропала, а мы до сего дня ровным счетом ничего не знали?
Эверард негромко отозвался со своего места, но так, чтобы его могли услышать:
— Когда у человека умирает семья, ваше состояние кажется ему не столь значимым.
Отповедь со стороны обычно столь подобострастного вассала вызвала удивленные взгляды. От приказчика отдавало каким-то резким, едким запахом, который Дитрих не мог разобрать. Пьян, подумал священник, приняв во внимание румянец на щеках, заплетающийся язык и тусклый блеск глаз говорящего.
— Элоиза видела тело на тропинке, — продолжил донесение Макс. — Возможно, они отправили человека уведомить вас, но он умер на полпути.
— Тогда и к лучшему, что не добрался, — сказал Тьерри, сжав лежащие на столе руки в кулаки.
— Прощу милости моего господина, — сказал Клаус, — но отец моей жены говорит, что с момента первой смерти до его бегства минуло не более трех дней.
Манфред нахмурился:
— Я не забыл, майер, о том, что ты ослушался моего запрета.
— Моя жена просила приютить его… — Мельник выпрямился. — Прогнали бы вы прочь своего родного отца?
Сеньор подался к столу и размеренно произнес:
— В… мгновение… ока.
— Но… Он уже пробрался в деревню, прежде чем хоть кто-то узнал о его приходе.
— Кроме того, — отозвался сельский староста, радуясь тому, что дело коснулось законов и обычаев, — жители каждой из деревень имеют право посещать другую.
Манфред изумленно воззрился на юриста.
— Есть время прав и законов, — произнес он, — и есть время чрезвычайной осторожности. Я приказал: никому не позволено входить в деревню.
Рихард возмутился, Клаус пришел в полнейшее замешательство:
— Но… но это был всего лишь Одо!
Манфред провел рукой по лицу.
— Никому, майер. Возможно, он принес с собой чуму.
— Мой господин, — вмешался Ганс, — я несведущ в этих вопросах, но скорость, с которой распространяется чума, говорит о том, что «маленькие жизни» быстро пожирают своих… Мы бы сказали «хозяев», хотя эти гости и непрошеные. Эти «маленькие жизни» действуют так быстро, что, если бы Одо нес их в себе, тому уже должны были проявиться свидетельства, а их нет.
Манфред хмыкнул, но его настрой оставался скептическим. Эверард хихикнул и сказал Клаусу:
— Ты дурак, мельник, и твоя жена ездит на тебе верхом. Как и на всяком мужике, на кого ей удалось взобраться.
Клаус почернел и вскочил с места, но Ойген предупреждающе поднял руку:
— Не за столом господина!
Манфред, со своей стороны, рявкнул:
— Приказчик, пшел вон! — Когда же тот не пошевельнулся, он закричал: — Сию же секунду! — И Тьерри поднялся из-за стола, положив руку на эфес своего меча.
Но отец Рудольф заговорил жалобным тоном:
— Нет, нет, только не это. Только не это. Мы не должны драться между собой. Мы не враги друг другу. — И он взял Эверарда под локоть и помог тому подняться. Приказчик скосил взгляд на собрание, как будто только сейчас увидев присутствующих. Рудольф повел его к двери, и тот вышел вон неровной походкой, наткнувшись сперва на дверной косяк. Макс закрыл за ним дверь, прокомментировав:
— Он надрался.
— Он напуган, — ответил Дитрих, — и напился от страха.
Взгляд Манфреда не смягчился:
— Мне не нужны извинения! Макс?
— Там, на церковном дворе, есть свежие могилы, — продолжил сержант, — но тела лежат где попало — на лугу, в полях, один человек умер прямо за плугом. |