Из манора долетела весть, что Эверард успокоился, а его горячка, казалось, чуть спала.
— Может, деревня отделается только этим, — сказал Грегор Мауэр, когда Дитрих утром проходил мимо.
— Дай-то Бог, — ответил священник.
Они стояли на дворе каменщика, посреди пыли и щебня. Оба сына Грегора прохлаждались неподалеку в кожаных фартуках и толстых перчатках. Младший, нескладный отрок почти десяти стоунов веса, держал в руке отвес и рассеянно им покачивал.
— Пастор… — Грегор казался непривычно нерешительным. Он не поднимал глаз, рассматривая мусор под ногами, растирая пыль подошвой башмаков. Сердитым взглядом отослал сыновей прочь. Старший пихнул младшего брата локтем и ухмыльнулся, оглянувшись на отца.
— Никакого уважения, — вздохнул Грегор. — Я должен был отослать их за «школярство». Пастор, я хочу взять в жены Терезию. Она ваша воспитанница, это в вашей власти.
Дитрих не ждал этого дня. Для него Терезия так и осталась заплаканной беспризорницей, с ног до головы покрытой копотью горящего дома.
— Знает ли она о твоем желании?
— Она согласна, — Дитрих промолчал, и Грегор добавил: — Она — чудесная женщина.
— Так и есть. Но ее сердце растревожено.
— Я попытался объяснить ей насчет крэнков.
— Дело сложней. Я думаю, бесы вокруг — отражение ее внутренних демонов.
— Я… я не понимаю.
— Ганс рассказал мне немного о душе. Крэнки создали о ней целую философию. Я называю ее «psyche logos». Они разделяют душу на части: сущность — которая говорит «ego», сознание — оно стоит выше «ego» и управляет им; ниже находится первородный грех и, естественно, душа растительная и животная, о них писал еще Аристотель. Крэнки говорят… — внезапно он разозлился на самого себя. — Но это неважно. Я имею в виду, что… — Пастор едва заметно улыбнулся. — В ее прошлом есть то, о чем тебе неизвестно.
— Меня заботит больше ее будущее, нежели прошлое.
Дитрих кивнул.
— Так мы получим ваше благословение?
— Я должен обдумать это. Нет мужчины, за которого бы я охотнее выдал ее, чем ты, Грегор. Но это решение на всю жизнь, и не следует принимать его по мимолетной причуде.
— Ее оставшаяся жизнь, — медленно сказал будущий жених, — может оказаться весьма короткой.
Дитрих перекрестился:
— Не искушай Господа. Больше никто не заболел.
— Пока нет, — согласился каменотес, — но близится конец света, а на небесах нет ни женатых, ни замужних.
— Говорю тебе, мне нужно подумать над этим. — Дитрих повернулся, чтобы уйти, но возглас Грегора заставил его обернуться.
— Нам не нужно позволения, но она хочет вашего благословения.
Пастор кивнул, сгорбился и вышел со двора.
* * *
После всенощной Дитрих съел нехитрый ужин из хлеба и сыра, сдобренных пивом. Он отрезал несколько лишних кусков для Иоахима, но монах так и не появился. Ганс присел на корточки у раскрытого окна, слушая стрекот насекомых, поднявшийся с сумерками. Время от времени крэнк кусал хлеб, смоченный в живительном эликсире. Но, даже несмотря на это, несколько синяков уже проступило на его коже. Звезды, отражаясь в огромных глазах пришельца, казалось, мерцали у него в голове.
— У меня из разума не идет фраза, — сказал он, — что одна из них должна быть моим домом. Если Бог всеблаг, то он не оставит меня, даст понять, где же та самая. Эх, если бы я знал, которая. |