— Мои в подобной ситуации будут у распятия.

— Полагаю, это может быть чем-то вроде пращи. Миниатюрный pot-de-fer.

— Такие маленькие? Они же будут метать настолько крохотные снаряды, что это нельзя будет считать оружием.

— И Голиаф сказал то же самое. Предложите им мой бургундский квиллон, если поймете, что они готовы торговаться.

Он отстегнул свой пояс и передал его Дитриху вместе с ножнами и всем остальным.

— Тебе так нужна эта праща? Что ж, осталось выяснить, как я сообщу им об этом.

— Демоны наверняка знают латынь!

Дитрих не стал спорить о терминах.

— У них нет для этого языка и губ. Но сделаю все, что смогу. Макс, для кого тогда вторая лошадь?

Прежде чем солдат смог ответить, Дитрих услышал приближающийся голос герра Манфреда, и мгновение спустя хозяин замка вышел из ворот наружной стены под руку с Хильдой Мюллер. Он улыбался ей сверху вниз, накрыв ладонью ее руку, продетую ему под локоть. Дитрих подождал, пока слуга поставит скамейку и поможет Хильде взобраться в седло.

— Дитрих, на пару слов? — сказал герр Манфред. Он взял кобылу под уздцы и погладил ее морду, шепнув животному несколько нежных слов. Когда слуга удалился достаточно, чтобы ничего не услышать, Манфред продолжил, понизив голос: — Я так понимаю, что в наших лесах завелись демоны.

Дитрих бросил на Макса испепеляющий взгляд, но солдат только пожал плечами.

— Они не демоны, — сказал Дитрих властителю Хохвальда, — а страждущие паломники странной и чуждой нам наружности.

— Очень странной и чуждой, если верить моему сержанту. Дитрих, я не желаю, чтобы в моих лесах были демоны. — Он поднял руку. — Нет, и «паломники странной и чуждой нам наружности». Изгони их — или отправь своей дорогой — что сочтешь более уместным.

— Мой господин, мы с вами единодушны по этому поводу.

Манфред прекратил гладить животное:

— Ничего другого я и не хотел бы услышать. Зайди вечером, когда воротишься.

Он отпустил поводья, и Дитрих резко развернул голову лошади в сторону дороги.

— Вперед, лошадь, — сказал он, — тебе будет что пощипать.

* * *

Лошади брели по дороге мимо полей, где все еще трудились сборщики урожая. На господской земле колосья уже были собраны, и жители деревни теперь работали на своих наделах. Крепостные отправились в куриальный амбар молотить господское зерно. Крестьяне работали сообща, передвигаясь с полоски на полоску по запутанной системе, выработанной задолго перед тем майером, старостой и смотрителями.

В Хольцбрюке, на ферме, принадлежащей Гертруде Мецгер, вспыхнула драка. Дитрих привстал в стременах и увидел, что смотрители уже взяли дело в свои руки.

— Что там? — спросила Хильда.

— Кто-то набил зерна под рубашку, чтобы украсть, а племянник Труды поднял шум и крик в ее защиту.

Хильда вздохнула:

— Труде следует вновь выйти замуж и позволить работать на ее земле мужчине.

Дитрих, не видевший связи между вдовством хозяйки и учиненной работником кражей, промолчал. Они возобновили свой путь к лесу. Наконец он отрывисто произнес:

— Могу я предостеречь тебя?

— От чего?

— Герр. Он — мужчина с аппетитом. Его невозможно утолить. Его жена вот уже два года как мертва.

Жена мельника молчала какое-то время. Затем опустила голову и спросила:

— Что знаете вы об аппетите?

— Разве я не мужчина?

Хильда взглянула на него искоса:

— Хороший вопрос.