Но мысль о родителях вызвала в ней такую огромную тоску и жалость к ним — каково им будет, когда найдут ее истерзанное тело? — что она с великим усилием смогла принять сидячее положение. Когда же она не провалилась в очередной раз в беспамятство, то собралась с духом и, нащупав что-то твердое, схватилась за табурет Джаспера и кое-как поднялась на ноги.

И тогда снова вернулась боль. Почему она внезапно навалилась на нее из ниоткуда, она даже не успела понять. Но стоило ей выпрямиться, как все тело возопило в знак протеста. А когда она ступила ногой… о боже!

Она едва не потеряла сознание.

Сосредоточься! Держись! Гони боль прочь! Думай только об одном — что делать дальше!

Что означало — уйти оттуда, где были убиты ее подруги… куда он зазвал их, чтобы «поговорить наедине».

Ей было страшно. Вдруг Джаспер поймет, что хижина не сгорела, и вернется, чтобы проверить, так это или нет. Но если она хочет остаться в живых, ей нужно поторапливаться. Через пять минут или даже меньше ей может не хватить сил или присутствия духа.

Каждый шаг доставлял мучительную боль. Эвелин не имела понятия о том, как ей удалось проковылять через промокший от дождя лес. Она даже не была уверена, что движется в правильном направлении. И не важно, что она не меньше ста раз ходила по этой тропинке к хижине. Со всех сторон ее окружала зеленая листва, и все вокруг выглядело одинаково. Возможно, она ходила по кругу, но ей нужно двигаться, по-прежнему прилагать усилия. Она непременно должна найти кого-то, кто мог бы ей помочь.

Только выйдя на дорогу, она поняла, что достигла цели. И то лишь тогда, когда раздался звук автомобильного клаксона, предупреждая, что на нее несется какая-то машина. Ей посигналили, чтобы она убралась с дороги. Она же не могла сделать и шага, не смогла даже поднять руку, чтобы привлечь к себе внимание.

Она услышала, как взвизгнули тормоза, когда водитель свернул в сторону, чтобы не наехать на нее, услышала хруст гравия, когда машина остановилась. В следующий миг она рухнула на землю и, наверно, умерла бы прямо там, на пунктирной желтой линии, разделяющей две полосы дороги, если бы человек, который бежал к ней, не крикнул:

— Боже мой! Что с тобой случилось?

1

Мы все так или иначе порочны.

Двадцать лет спустя…

Он убьет ее, если сможет. Однажды он уже пробовал это сделать. Она не должна это забывать.

Бросив ручку на блокнот, который носила с собой, доктор Эвелин Тэлбот сунула пальцы под стекла очков и потерла глаза. Прошлой ночью она почти не спала. Ей снова приснился кошмарный сон.

— Плексиглас здесь установлен по конкретной причине, Хьюго. Он всегда будет между нами. И мы с вами знаем, почему.

Он явно рассчитывал услышать другой ответ. Нетерпение морщинами прорезало его красивое лицо с широким лбом и невинными на вид карими глазами, но он постарался не повышать голос. Более того, поступил с точностью до наоборот: понизил его до шепота.

— Я к вам даже пальцем не притронусь, клянусь! Я просто должен вам кое-что сказать. Перейдите на эту сторону, чтобы я мог кое-что шепнуть. Это займет всего минутку.

Чтобы схватить ее за горло или уложить в больницу, как это случилось, когда она впервые встретила его в Сан-Квентине, потребуется даже меньше минуты.

Вновь взяв ручку, она ответила размеренным тоном, который всегда приберегала для своих подопечных.

— Вы же знаете, что я не могу этого сделать. Так что скажите то, что вы хотите сказать, прямо здесь и сейчас. Мы занимаемся с вами уже две недели.

Он повернулся и посмотрел вверх, на камеру видеонаблюдения. Всякий раз, когда она встречалась с заключенным, сотрудник исправительного учреждения в одной из соседних комнат наблюдал за ходом процедуры по телевизору.