– Но кто не рискует, тот не пьет шампанского!»
Мысль эта разом подняла ей настроение, и Ара едва ли не вприпрыжку отправилась искать харчевню или кухмистерскую. Ей надо было пообедать, а заодно и поужинать, и уже затем идти гулять по одному из красивейших городов республики Себерия.
2. Филиппова Гора и далее везде, Сентябрь-Декабрь 1944 года
Мытарь появился у ворот Филипповой Горы в полдень. То ли специально так подгадал, то ли попросту случай вышел. Виктор его почувствовал загодя, издалека, с поворота дороги, уловив «образ целенаправленного движения», но прятаться не стал. С чего бы? Татей он не боялся, знал, что, если не отобьется, то уж наверняка убежит и скроется в тайге, а больше ему, - так он считал по наивности, – опасаться в этом медвежьем углу было некого. Поэтому, пока незнакомец медленно преодолевал подъем, Виктор продолжал рубить дрова. До зимы было уже рукой подать, а крепостица ему в наследство досталась старая и ветхая, и починить жилые помещения в одиночку нечего было и думать. Поэтому жил он на бывшей кухне, перетащив туда из горниц и светелок «красного терема» кое-что из уцелевшей мебели. Кухня находилась в цокольном этаже и отапливать ее было проще, тем более, что махонькие оконца под потолком Виктор заложил битым кирпичом, заткнув щели мхом. Но все равно дров на зиму требовалось много, вот он и старался.
- Есть кто живой? – окликнул молодой мужской голос из-за закрытых наглухо ворот.
Человек был один и приехал верхом. Это Виктор уже знал. Теперь вот определился и с возрастом.
- Погодь, мужик! – откликнулся Виктор. – Сейчас на стену выберусь, поговорим.
- А калитку открыть не судьба?
- С чего бы? – Виктор бросил топор-колун рядом с колодой и бегом взбежал на стену. Со стороны двора она была едва ли выше двух метров, и пары нетолстых бревен с зарубками, положенных в виде аппарели, вполне хватало, чтобы подняться на оборонительную галерею.
- Здоров будь, отрок! – приветствовал его мужчина, одетый в темно-зеленый мундир гражданского чиновника.
- И вам доброго дня! – Вежливо ответил Виктор, вставая на край стены. – С чем пожаловали, сударь?
- Хозяина позови! – Ну и то сказать, одет Виктор, как крестьянский сын, в домотканые порты и рубаху, и это чиновник еще не видел его босых ног.
- К твоим услугам, - усмехнулся Виктор в ответ, переходя с вежливого «вы» на спесивое дворянское «ты».
- Хочешь сказать, ты дворянин Петр Якунов? – прищурился мужчина.
- Хочу сказать, что я его внук и наследник, - зло, как и подобает «взбрыкнувшему» шляхтичу, объяснил Виктор. – Я Виктор Якунов, плоть от плоти посадника Захария Якунова, дворянин и владетель. А ты кто таков будешь, мил человек?
За многие века войн и торговли Новгород, превратившийся позже в Себерию, воспринял немало терминов и понятий, существовавших в европейской культуре и германских языках. Так в русском языке появились «дворяне», «графы» и «бароны», «замки» и «феоды» и многое другое, чему не было соответствий в восточнославянских языках.
- Я служащий мытного приказа Иван Ануфриев, - представился мужчина.
- Мытарь, значит.
- Можно сказать и так.
- Ну, и чего тебе надобно, господин мытарь? – задал Виктор закономерный вопрос. - Дед от налога был освобожден за свои геройства, а с меня, как с несовершеннолетнего, тем более нечего взять.
- Это да, - не стал спорить мытарь. – Но я здесь, господин Якунов, не только из-за налогов. Чиновники да ваших краев нечасто добираются, так что я заодно и перепись произвожу, жалобы принимаю и объявляю указы.
- Хорошо, - не стал спорить Виктор. – Можешь записать. Я стало быть Виктор сын офицера Ильи Хромова и девицы Софьи Якуновой, по завещанию деда своего и по старшинству в роду дворянин Якунов владетель Филипповой Горы, замка и прилежащих земель. |