- Кто еще живет в замке? – Мытарь тщательно записал в блокнот все, сказанное Виктором, и теперь вновь смотрел снизу-вверх на крепостную стену.

- Я живу один.

- Тогда, позвольте задать вам вопрос, ваше благородие, - переходя на «вы», продолжил чиновник. – Сколько вам лет, господин Якунов?

- Шестнадцать, - ответил, не подозревая подвоха, Виктор.

- То есть, - уточнил чиновник, - вы, Виктор Ильич, несовершеннолетний гражданин республики Себерия, живете один и не находитесь под частной опекой?

- Зачем бы? – пожал плечами Виктор. – Я и сам с усам. Справляюсь помаленьку.

- А затем, - отвечая на риторический вопрос Виктора, улыбнулся ему чиновник, - что по закону несовершеннолетние выходцы из благородного сословия в обязательном порядке берутся под опеку государства.

- Что это означает на практике? – понимая уже, что попал в переплет, уточнил Виктор.

- Это означает, что вы, Виктор Ильич, поедете со мной в Усолье Камское, ну а там уже градоначальство решит куда дальше, в Пермь или в Хлынов. В гимназии вам положено учиться, ваше благородие. Да и, в любом случае, до восемнадцати лет одному вам жить никто не позволит. Таков закон.

«Вот пример посрамления гордыни, - тяжело вздохнул Виктор. – Назвался бы разночинцем, никому бы до меня дела не было!»

Но кто мог знать, что в республике Себерия действуют настолько «прогрессивные» законы? Никто и никак. Виктору за годы его скитаний ни разу не пришлось сталкиваться с законами республики Себерия или сопредельных государств. Другие у него были интересы, да и возможности так себе. Первым делом надо было выживать и устраиваться под суровыми северными небесами, да и потом, когда он пришел в Филиппову Гору, не до того было.

***

Виктор попал в этот мир шесть лет назад. Как и почему, он так до сих пор и не разобрался. Не знал, не помнил, не понимал. И о прошлой жизни, как на зло, не вспоминалось ничего конкретного. Память, вообще, работала из рук вон плохо. Иногда что-то вдруг всплывало. Чаще всего какие-то необязательные вещи, типа выборов президента или выхода на рынок нового корейского мобильника, но зато вся конкретика его прежней жизни оставалась недостижима. Впрочем, кое-что он все-таки знал. По факту, случилось вот что: взрослый мужик, каким, по-видимому, был Виктор «до того, как», оказался вдруг в теле десятилетнего беспризорника, пришедшего в себя на товарной железнодорожной станции города Кунгур. Где-то там, позади, остался двадцать первый век, - в этом Виктор был абсолютно уверен, - но при всем при том он даже настоящего имени своего вспомнить не мог, не говоря уже о точном возрасте и стране проживания. Вспоминались очень разные пейзажи, города и интерьеры, из чего можно было сделать вывод, что он в свое время много где побывал и много чего повидал. Вот только никак не вспоминалось, были ли это рабочие поездки, или он просто путешествовал для развлечения. Однако казус заключался не только в том, что он неожиданно сменил тело взрослого человека на тело ребенка. Судя по всему, он умудрился попасть не просто из «настоящего» в прошлое, но и в совершенно иной мир. Во всяком случае, он твердо знал, что никакой Себерии ни в двадцатом, ни в двадцать первом веке на старушке Земле не было и быть не могло. Так распорядилась история, и в мире, где он жил прежде, Новгородская республика проиграла в борьбе за выживание Московскому княжеству. А вот в мире, где он жил теперь, это было нормальное государство, вроде той же Англии или еще какой-нибудь долбаной Пруссии. Новгород, правда, побогаче Пруссии, но дела это не меняет. Другой мир, другая история.