Татьяна Веденская. Ежики, или Мужчины как дети
Самообман – это единственный способ сосуществования с такой сомнительной личностью, как я сама. «Неужели живой?» – подумал Павел, стоило ему на несколько секунд прийти в себя. Вернее, не совсем прийти, так как в себя он как раз не пришел. Он понятия не имел, что происходит с ним, то есть со всем тем, что он всегда считал собой, – с его руками, ногами, плечами и прочей телесной оболочкой. Ее он не ощущал совершенно, а от всего него, Павла, осталась только эта самая мысль: «Неужели живой?» Первая более-менее ясная мысль, образовавшаяся после серой пустоты, в которой он провисел неизвестно сколько времени. На большее у него сил не хватило, и даже от одной этой возникшей в мозгу мысли он сразу страшно устал. Конечно, слово «устал» тут тоже было не совсем точным. Устал – это звенящее напряжение мышц после нескольких партий в теннис, когда все тело ноет от сладкого изнеможения. Вот это – устал, а сейчас чему уставать? Мозгу? Может быть, может быть. Павел попытался вспомнить, когда он был на корте в последний раз, и не смог. Очень давно. Жена уже и звать его с собой перестала – чего с ним связываться, если его никогда нет дома. Это правда, никогда нет. И непонятно теперь, будет ли. Почему, кстати, он все-таки перестал играть с ней в теннис? Павел не успел додумать свою вторую мысль, как снова этот крошечный обломок сознания, в котором он оказался весь сосредоточен, поглотила серая тишина, в которой нет ни времени, ни пространства, ни ощущения самого себя. Сколько времени прошло, сколько он пробыл в этом небытии, он не знал. Может быть, вечность, может – пару минут. Но как-то вдруг Павел смог открыть глаза и увидел перед собой красную пелену. Сквозь этот алый туман перед ним возникло из ниоткуда чье-то незнакомое женское лицо. Откуда оно взялось и чего хотело, было непонятно: женщина явственно пыталась что-то сказать, старательно шевелила губами и вообще активно меняла мимику, слышно Павлу ничего не было. Тишина вокруг стояла такая, как будто у всего мира кто-то взял и нажал кнопочку «Mute» на пульте. Полнейшее безмолвие. Павел мирно лежал и смотрел на лицо, пока оно не исчезло, отчего мужчина почувствовал легкую грусть. Ощущения тела у него по-прежнему не было, из всех чувств осталось только вот это красноватое зрение, но и оно было бесполезно, так как и сквозь него он видел только какую-то черноту, какие-то контуры. Что это такое, понять было невозможно. Павел попытался сосредоточиться, хотя в такой гребаной тишине это не так-то просто было сделать. Чернота пугала, но Павел почему-то почувствовал, что сейчас самое главное – понять, что это за контуры. Поймет это – поймет и все остальное: где он, что с ним и вообще, почему вокруг такая странная тишина. Но изо всех воспоминаний в голове только навязчиво крутился анекдот про то, как встретились в лесу Красная Шапочка и Волк, и Волк останавливает, естественно, Красную Шапочку. «У тебя, Красная Шапочка, есть только два варианта», – говорит волк. Что там было дальше и в чем, собственно, состоял юмор, вспомнить не удалось. Зато вместе с анекдотом всплыла в памяти фамилия – Степанов. И смеющееся лицо этого самого Степанова. И почему-то ужас, холодный, леденящий душу и пугающий даже больше, чем чернота. Павлу стало страшно. Он попытался пошевелить… хоть чем-то пошевелить, но оказалось, что смотреть на размытые черные контуры – это все, на что он способен. Да и то, контур все больше мутнел и пропадал в тумане.
Мне часто недостает выдержки (____баллов)
За все эти годы научно-популярных изысканий Жанна убедилась, что основная проблема заключается в измельчании и опошлении нынешних мужиков. Ее бывший супруг теперь работал слесарем в ДЕЗе и любил заниматься виртуальной любовью с нарисованными мультяшными женщинами, а ведь он был не самым худшим вариантом когда-то. |
