Но едва мы ступили на лестницу, ведущую вверх, как вибрация вернулась. Однако, на этот раз она шла не от портального круга, который все еще не работал. Лихорадило само здание, его стены ходили ходуном, по камням пробежали новые трещины, а с потолка принялась падать штукатурка.

Я в три прыжка вернулся к привратнику, явно не понимавшему, что происходит и пришла пора делать ноги, сунул старикана под мышку и ринулся догонять поднимающегося по лестнице Армандо. К тому времени, как мы выбрались из подвала, все в здании заволокло пылью, из стен начали сыпаться камни, а из потолка вывалилась пара балок.

В холле было немноголюдно, и все, кто там были, стремились в одном направлении – наружу.

Мы смешались с немногочисленной толпой, выбрались на улицу, где присоединились к толпу уже более многочисленной. Зеваки высыпали на улицу, чтобы насладиться шатающимся символом муниципальной власти.

Стояли они, правда, на безопасном расстоянии, а улица у здания была усыпана осколками лопнувших прямо в раме стекол.

Привратник попытался что-то булькнуть, но я закрыл ему рот ладонью.

Колебания постепенно стихали. На какой-то момент мне показалось, что в конечном итоге здание все-таки устоит, но в следующий миг крыша сложилась внутрь, и несколькими секундами позже за ней последовали стены второго этажа.

Толпы еще немного отпрянула, но на самом деле ей ничего не угрожало. Здание аккуратно сложилось и превратилось в изрядную груду камней и прочего строительного материала, лишь обсыпав зевак еще одной порцией пыли.

Что ж, надеюсь, все успели выбраться наружу.

– Что происходит? – а местного начальства точно на рабочем месте не было.

Упитанный коротышка с массивной цепью бургомистра на шее пробирался через толпу, за ним следовали несколько стражников. Решив, что объяснения ему даст кто-то другой, мы выбрались из толпы, благо, припыленные все выглядят одинаково, так что сразу и не разберешь, где тут местный, а где пришлый и виноватый, и затащили привратника в какой-то тихий и безлюдный переулок.

И вот что с ним делать? Если он даст показания, а он их наверняка даст, почему бы ему и не дать, то у местных органов охраны порядка возникнет к нам целая куча вопросов. Человек более безжалостный и менее склонный к эмпатии на моем месте наверняка просто свернул бы старикану шею, дабы он лишнего не болтал, но я мирных жителей убивать не готов.

Оглушить бы его, но как? Он старый, я прокачанный, неизвестно, с какой силой надо бить, чтобы повесить на него дебафф, при этом не искалечив или вовсе не убив к чертовой матери.

Но я уже начал примериваться, когда Армандо похлопал меня по плечу. Я обернулся, и увидел, что он держит в руках флейту.

– Заткните уши, – попросил он, и едва я выполнил его просьбу, как он начал играть

С заткнутыми ушами выглядело это довольно забавно. Армандо надувал щеки, перебирал пальцами и даже слегка пританцовывал на месте, и смотрелось это, как пантомима, но, знаете ли, этот вид искусства был чужд, и поэтому оценить представление по достоинству я не мог.

Армандо закончил играть буквально через минуту. Он показал мне, что затыкать уши более без надобности и убрал флейту обратно в инвентарь.

– Что вы ему сыграли?

– Колыбельную, разумеется, – сказал Армандо. – Он проспит двенадцать часов, а потом проснется бодрый, полный сил, с хорошим настроением, только, боюсь, опять бедный. Потому что шансы, что в этом месте и при таком скоплении народа поблизости, за двенадцать часов его таки не обчистят, стремятся к нулю.

– Будем надеяться, что в этом городе живут исключительно честные люди, – сказал я. – А какой стороне, он говорил, этот "Гарцующий единорог"?

– Налево, – сказал Армандо.

– А вы, случайно, не знаете, где тут ближайший город с функционирующим портальным кругом? – спросил я.