— И вы доверите свои деньги совести машины?

— Мы уже доверяли ей свои жизни. Уотерс усмехнулся.

— Я много раз слышал о том, что русские — сумасшедшие, — сказал он, — но впервые убедился в этом лично. Однако австралийцы, между прочим, не менее сумасшедшие. Я принимаю ваши условия без юридического подтверждения. Дайте мне только честное слово, что никогда никто, кроме здесь присутствующих, не узнает, что наша Ева жива, и мы займемся ее восстановлением.

«Вот же лиса! — восхитился я про себя. — Ведь существование юридически оформленной бумаги, о которой говорит Петруччио, стало бы для компании «I.A.R.» даже опаснее существования самой Евы».

— Мы готовы, — отозвался Петруччио. — Клянемся.

— Клянемся, — отозвались мы.

— О'кей, — сказал Уотерс и пожал нам руки.

— Сколько времени займет у вас ее восстановление? — спросил Петруччио.

— А каково ее состояние?

— Плачевное. Остался кое-где оплавленный скелет, череп и мозг, в котором еде теплится жизнь.

— О'кей, — повторил Уотерс. — То есть не осталось ничего. Проще сделать нового робота.

— Новый нам не нужен, — покачал головой Петруччио. — Нам нужна Ева.

— А вы знаете, сколько это будет стоить? — нахмурился президент.

— Мистер Уотерс, не мелочитесь, — усмехнулся Петруччио. — Мы ведь платим вам своим молчанием и не просим большего.

— Да-да, — смутился президент, — я не это имел в виду…

— Впрочем, просим, — перебил его Петруччио, и Уотерс насторожился, — каждые семь лет вы будете поддерживать ее жизнь.

— Мы не стоим на месте. Мы установим ей новую, недавно разработанную батарею, которой хватит ей лет на сто. Вам этого достаточно?

— Посмотрим, — сказал Петруччио. — Вернемся к этому разговору лет через сто. И впервые за все время этого разговора мы и Уотерс позволили себе улыбнуться друг другу доброжелательно.

* * *

Концерт прошел великолепно. Слух о том, что мы чудом спаслись из пожара и выступаем, несмотря на ожоги, превратил нас чуть ли не в национальных героев Австралии.

Я, правда, никак не мог сосредоточиться на работе, так как меня непрерывно мучили вопросы типа:

«Можно ли считать, что нас спасло предчувствие Петруччио, из-за которого он взял с собой Еву, если учесть, что, не будь Евы, и не случилось бы, наверное, этого пожара?»

«Или пожару суждено было случиться все равно? Интересно, по какой тогда причине я отключил бы свой ДУРдом и пьяный курил в комнате?»

«Почему именно Петруччио в этом пожаре ничего не угрожало, и именно его Еве не пришлось спасать? Не говорит ли это о том, что его предчувствие перестало быть «эгоистическим» и распространяется теперь и на нас? Или, не будь Евы, беда бы случилась именно с ним?»

«Есть ли все-таки душа у машины, и должна ли меня мучить совесть от того, что я переспал с ней?»

Ну, и так далее. Я так и не смог себе ответить ни на один из этих вопросов.

…В полдень следующего дня мы садились в гравилет вчетвером. Петруччио остался.

— Подожду, пока Еву… вылечат, — объяснил он нам.

Не-ет, не зря, не зря вождь Мордыхай Шульцман мазал их своим дерьмом.