Юлий Буркин. Фа маска
… Раз это нужно, пусть он спит с тобой, Раз нужно, пусть он делит землю с тобой, Ноя, я буду петь для тебя, Но только я буду петь для тебя, И я, я буду водить тебя в небо с собой…
1
Отчего-то мнилось мне, что стоит отвлечься от повседневных дел, как мое сознание немедленно примется генерировать и фонтанировать. Каникулы, однако, были уже на исходе, а сольный проект еле-еле сдвинулся с мертвой точки. Фонтанировать сознание не спешило.
А в среду вечером, как раз в тот момент, когда мне только стало казаться, что у меня начинает что-то вырисовываться, в студию позвонил Чуч. Сердобольно глядя на меня с экрана, он вместо приветствия, спросил: — Ну как фонтан? — Фонтан сочится, — сдержанно откликнулся я. — Ну-ну, — кивнул Чуч. — А радостное известие услышать хочешь? По его интонации я легко догадался, что известие отнюдь не радостное, потому сказал честно: — Не хочу. — А придется, — сказал Чуч. — Послезавтра летим в Австралию. — Шутишь?! — не поверил я своим ушам. — Если бы. Неожиданное, по-по-нимаешь, предложение. На-настолько выгодное, что Аркаша не смог от-отказаться. — А меня спросили?! — озверел я так быстро, что даже сам удивился. — А чего ты на меня-то орешь?!! — озверел в ответ Чуч. — А на кого мне еще орать?! — ответил я резонно. — На кого хочешь ори, только не на меня, понял?! На Аркашу, например, ори, понял?! Прекрасно сознавая слабость своей позиции и от этого раздражаясь еще сильнее, я упрямо гнул свое: — Про Австралию мне не он сказал, а ты! — Болван! — сказал Чуч мрачно и отключился. Нужна мне ваша Австралия, как собаке пятая нога. Бывал я уже там. У меня еще и тапочки австралийские не износились. Из шкурок сумчатой белки. И тут же на связь вышел наш замечательный «худрук» Петруччио. Я сразу подумал о том, что, не посовещавшись с ним, Аркаша никогда не принял бы решение о внеплановых гастролях. — Ну как? — спросил Петруччио. — Фонтан?! — свирепо откликнулся я. — Что это с тобой, дружок? — удивился он. — Кенгуру тебе дружок, — огрызнулся я. — Ого?! — удивился Петруччио и тоже сразу отключился. Значит, точно виноват, раз даже не попытался выяснить, почему я на него наехал. …А через день, при посадке в гравилет, с неприязнью на него смотрел уже не только я, но и все прочие эрэсовцы. Дело в том, что давным-давно у нас в группе установлено незыблемое правило: подруг, невест и жен на гастроли не брать ни при каких обстоятельствах. Если ты по ходу дела обзавелся подружкой из числа группиз, тебя никто не осудит, но никаких женщин из дому. Смысл в этом правиле заложен глубокий и практический, ведь с каждым из нас в турне может случиться какое-нибудь приключение той или иной степени романтичности. И нам вовсе не нужны женские глаза, женские уши и женские языки, которые вместе с нами вернутся домой. Так вот. Петруччио явился на посадку под руку с девушкой. Впрочем, хотя он и слыл гением-одиночкой, сперва мы не придали этому особого значения, ведь всех нас кто-нибудь провожал. Но мы не могли не заметить, что его спутница удивительно хороша. Совсем юная, с большими синими, как будто бы чуть испуганными, глазами на тонком смуглом лице и с пепельными волнистыми волосами до плеч. И вот мы поднялись в салон, наши провожатые остались на перроне… А Петруччио вошел в гравилет вместе со своей дивой! Вот это уже ни в какие ворота не лезло. |
