| Ряды дерущихся смешались. Шум привлекает людей со стороны стадиона, но на горизонте всё еще нет полицейских. Здесь, словно на небесах, хотя и выглядит всё, скорее, как в аду, маломощные лампочки освещения и грязный туман выворачивают мир наизнанку. Мы хорошо ощущаем ярость и ненависть, обрушивающиеся на нас со всех сторон, согнанных сюда из местных пабов. Они рвутся из пещер и клоак, подвергшихся нападению, прокатыкактся по всем возрастным группам, вот женские голоса визжат с верхних балконов, вот орут пожилые мужики, шум как от дерущихся поздним вечером кошек, детские вопли, стоны тяжелобольного. Густеет воздух от ругани на языке, принятом при дворе английских королей.Ситуация осложняется. Бросив взгляд вдоль улицы видим, что кое-кого из наших метелят за милую душу. Но он слишком далеко оторвались от нас, и мы никак не можем помочь. Пощаду не купишь, и мы кричим своим, чтобы держались вместе, ни на секунду не отвлекаясь от того, что происходит вокруг. Харрис постепенно свирепеет, вот он достает охотничий нож, лезвие шесть дюймов с темной деревянной ручкой, у меня отключается сознание, время на секунду останавливается, а потом ускоряется опять. Он сам не понял, как выхватил оружие, двинул рукой вперед и полоснул кому-то из противников по лицу, парень в шоке, неподвижное выражение лица, широкий желобок через всю щеку – от нижней челюсти до уголка глаза, он пошатнулся, а приятели поддержали его.Теперь Миллуолл – со всех сторон. Должно быть, дальше на улице дожидаются еще целые толпы. Ситуация вышла из-под контроля, и они идут на нас, отчаянно желая пустить нам кровь, бить до смерти, еще больший град камней и бутылок сыплется на нас сверху, откуда бы – черт возьми – наверное, пенсионеры с лестничных площадок разгружают свою жилплощадь. Мы не знаем, что происходит наверху, потому что наше внимание сосредоточено на опасности в метре от нас самих, в ушах звенит от галдежа, взмахи и глухие удары, стучат кулаки и летают ноги, железный прут или что-то подобное опускается мне сбоку на голову.Неожиданно я оказываюсь один. В окружении. Ничком, ем землю. Лоб в луже. Решетка режет мне руку. Вверх к стене. Запах раскрошенного кирпича и мокрого бетона. Под напором основных бойцов главная схватка уходит вниз по улице. Туда, к футбольному полю. На матч Миллуолл -Челси. Игра в футбол. Уникальный вид спорта. Это будет замечательный матч между двумя командами, которые любят идти вперед. Но я не думаю, что попаду туда, потому что тычки продолжаются, толпа говнюков окружает меня, лупят, да так, чтобы нанести побольше вреда, тело мое немеет, они вламываются в него, рвут кровеносные сосуды. Я чувствую, что удары сыплются по голове и плечам, по спине, создавшаяся толчея играет мне на руку, так как они мешают друг другу, удары приходятся мне по яйцам, и чтобы защититься как можно лучше, я крепко сворачиваюсь в клубок.Вокруг меня стоит какой-то звон, поскольку большинство людей проходят дальше по улице, унося с собой какой-то низкий рев, вот прорываются отдельные слова, чепуха да и только: Челси сука ебанная, мудила, Челси, сука ебанная, мудила, мудила, мудила, удары замедляются, но становятся точнее, злые ублюдки занимают свои места, а вожаков становится меньше, они оставляют вместо себя слабаков для доработки, возможно, это те костлявые, трусоватые пацаны. Секунды превращаются в минуты, и у меня нет и мысли, чтобы встать и убежать, потому что я бы этого не сумел сделать, только бы раскрылся, подставил лицо и яйца, удрать невозможно, нечего даже и думать, надо вынести наказание, как мужчина, как меня учили в школе, как учили мои мама и папа, бить их сильнее, чем они бьют меня, не плакать, не рассказывать сказки о своих подвигах, постоять за себя, быть мужчиной, иметь гордость, самоуважение, насилие без счастливого конца.Нет никакого выхода, и мне хочется закричать, но ничего не получается. Горло у меня в кровоподтеках, голосовые связки пересохли. Я испуган как никогда, так как представил себе, что стою в одиночку против всего юго-востока Лондона. |
