Как оказалось, маленький скандал с Вайпенгольдом — это было еще полбеды. Время уже подходило к часу дня, все журналисты собрались, а Елены всё не было и не было.

Боголюб позвонил ей домой, но ему там сказали, что она давно выехала. Стало ясно, что по дороге в редакцию с ней что-то случилось. И Ивар был абсолютно уверен, что виной тому — некая девица, которую он столь любезно подвез сегодня с утра до Захолмска.

Боги укатил на поиски Елены, а Ивар, бросив прессу на попечение Никитина, спустился вниз на крылечко. У него не было сил смотреть на встревоженные и возмущенные лица журналистов. Можно было себе представить, что они скажут в завтрашних выпусках новостей, если им немедленно не предъявить Елены!

Хлопнула входная дверь. Это был Никитин.

— Журналисты уже расходятся? — спросил Ивар.

— Пока еще нет. Но недовольство нарастает.

— А что наш Мальчик-с-пальчик? Сидит злорадствует, что у нас все обломилось? Я-то думал, он тут же помчится к Пименову жаловаться на нас.

— Да никуда он не помчится! — презрительно фыркнул Никитин. — Просто Саше Вайпенгольду нечем заняться, вот он и изобретает, как бы напакостить нам лишний раз. Как думаешь, исчезновение Елены — это работа Синего? — переменил тему Никитин.

— Не знаю.

Ивар отвернулся в сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом.

Где-то наверху сквозь открытые окна послышался хохот.

— Ого! Кажется, наши журналистики неплохо проводят время! — вскинул голову Никитин. — А я-то думал, они нас проклинать будут последними словами за то, что мы зря заставили их тащиться в Захолмск по такой жаре.

В этот момент из-за поворота вырулил «джип» Боголюба. Вывалившись из него, Боги изо всех сил хватил дверцей и потрусил к крылечку.

Ивар и Никитин переглянулись: если уж Боги начинает колотить свою ненаглядную тачку, значит, дела обстоят совсем паршиво.

— Что случилось? — в один голос спросили они.

Боголюб отер пот со лба.

— Трындец! Елену поймал какой-то шибко рьяный ГИБДД-шник, и в результате ее засадили на пару суток в местное КПЗ.

Ивар схватился за голову.

— Твою мать!

— А ты какого черта отпустил Елену одну? — пылая праведным гневом, набросился на Боголюба Никитин. — Надо было с ней ехать, а ты…

— Ребят, — виновато начал тот, — я думаю, сейчас надо срочно возвращаться в город и идти разговаривать со Стольниковым. Он настучит кому надо в Управлении, и Елену к вечеру выпустят.

— А с этими что делать? — показал Никитин наверх, где заседали журналисты.

— Не знаю… Извиниться и распустить по домам.

— Ага, распустишь их! — горестно протянул Ивар. — А они завтра напишут про нас такого, что в жизни не отмоешься!

На лестнице послышался топот: это большой толпой спускались журналисты. Но вопреки ожиданиям, их лица вовсе не горели жаждой мести за бесцельно прожитое время. Наоборот они хохотали так, что у некоторых аж слезы текли.

Никитин отыскал среди них одну из своих подчиненных. Лицо ее было растеряно и зло.

— Что там у вас случилось?

Девчонка только подкатывала глаза кверху и махала руками.

— Ну?! — встряхнул ее Никитин.

— Я не могу больше с этим Вайпенгольдом! — проговорил она, чуть не плача. — Он решил спасти ситуацию, и начал рассказывать, какой Хоботов нехороший. Вроде еще до выборов они поссорились на какой-то пьянке, и Хоботов пригрозил ему физической расправой. Разумеется, кто-то из журналистов спросил, в чем именно выражались эти угрозы.