Спустя годы Фаина Фельдман признается: «Училась плохо, гимназию ненавидела, арифметика была страшной пыткой, задачи решала, рыдая, ничего в них не понимая. Писать без ошибок так и не научилась. Считать тоже… Помню, что я вопила: “Пожалейте человека, возьмите меня из гимназии”».

Случались и порки. Так, например, когда я вместе со старшим братом Яковом однажды сбежала из дома и была поймана по дороге на вокзал городовым, дома нас ожидала порка, а не зажаренный упитанный телец, которым положено встречать блудных детей… Мне вспоминается горькая моя обида на всех окружавших меня в моем одиноком детстве».

Больше всего девочка любила то время, когда оставалась одна и могла, забравшись на подоконник, смотреть в окно, за которым протекала другая жизнь. Вернее сказать, та жизнь, которую она придумывала сама себе, наблюдая бредущих по улице неизвестных ей людей.

Вот, например, идет старый еврей в коротковатом расстегнутом драповом пальто, высоких болотных сапогах и шляпе. Его длинная седая борода заправлена за тонкий кожаный ремешок, которым он перепоясал косоворотку. Если бы этого старика увидела мама, то она бы, конечно, всплеснула руками и воскликнула, что он невероятно похож на писателя Льва Толстого, но это, разумеется, никакой не Лев Толстой.

А вот навстречу ему движется щекастый гимназист по фамилии Пичугин. На голове у него красуется форменная фуражка темно-синего цвета, над коротким, напоминающим клюв птицы козырьком которой сияет надраенный герб учебного заведения. Фаина давится от смеха и закрывает рот ладонью, потому что гимназист действительно похож на птицу семейства вьюрковых, такой же нахохлившийся и важный.

Поровнявшись со стариком в болотных сапогах, Пичугин церемонно кланяется ему, и старик, похожий на классика русской литературы, отвечает ему легким полупоклоном и едва заметной улыбкой, которая с трудом выбирается из непроходимых кущей его лохматой Моисеевой бороды.

Кстати, о Пичугине.

Однажды этот славный гимназист с птичьей фамилией назначил Фаине Фельдман свидание в городском саду, в том самом, в котором зимой заливают каток и где могла разбиться насмерть ее гувернантка то ли Урсула, то ли Ангела.

Фаина, разумеется, пришла, но застала своего кавалера в обществе другой девочки.

Неловкая ситуация разрешилась неожиданно – Пичугин стал кричать Фаине, чтобы она убиралась прочь, а его новая подруга принялась бросаться в нее камнями. И Фаине ничего не осталось, как уйти, лишь прокричав в слезах: «Вот увидите, вас накажет Бог!»

«И воспылает гнев Господа на вас, и заключит Он небеса, и не будет дождя, и земля не даст своего урожая, и вы исчезнете вскоре с доброй земли, которую Господь даёт вам», – повторяют слова молитвы старики из богадельни Гирша Фельдмана и тоже смотрят в окно на улицу.

Видят, как перед их домом останавливается высокий господин в черном кожаном пальто. Губы его двигаются, и видно, что он разговаривает сам с собой, но разобрать, о чем говорит, совершенно невозможно. Какое-то время он стоит в нерешительности, затем подходит к двери, берется за медную ручку, уже готов повернуть ее, но все-таки не решается это сделать.

Теснясь вокруг подоконников, на улицу выходят всего лишь три окна, старики наблюдают за происходящим.

А тем временем господин, словно бы наконец приняв решение, прячет руки в карманы пальто, резко разворачивается и уходит по улице.

И тогда один из стариков, похожий на пророка Иезекииля таким, каким он изображен на потолке Сикстинской капеллы, сообщает, что это был известный писатель Антон Павлович Чехов.

По богадельне разносится вздох изумления.

Из воспоминаний Фаины Георгиевны Раневской (Фанни Гиршевны Фельдман): «Я стою в детской на подоконнике и смотрю в окно дома напротив. Нас разделяет узкая улица, и потому мне хорошо видно все, что там происходит.