Синюю ленту находили на месте предполагаемого похищения каждой из женщин, но этот факт скрывали от прессы. Из-за этой ленты таинственного похитителя прозвали Синим.

На поясе у Датча завибрировал сотовый телефон, но он не стал отвечать. Речь как раз зашла о серьезном деле. Раз уж информация о синей ленте просочилась в город, можно к бабке не ходить, что эти проклятые фэбээровцы обвинят в утечке Датча и его департамент. Может, так оно и было. Да что там, ясное дело, так оно и было. И тем не менее он решил приложить все усилия, чтобы исправить положение и избежать обвинений.

– Да об этом уже весь город знает, – возразил мистер Ганн. – Разве такое удержишь в секрете, когда сукин сын уже в пятый раз оставляет эту ленточку?

– Если весь город знает, значит, и Миллисент, скорее всего, знает. Она могла нарочно привязать эту ленточку, чтобы пустить нас по ложному следу…

– Черта с два! – возмутился Эрни Ганн. – Никогда бы она не пошла на такую жестокость! Нет, сэр, это Синий захватил нашу Миллисент. И вы прекрасно знаете, что это так. Вы должны ее найти, пока он…

Его голос надломился, в уголках глаз появились слезы. Миссис Ганн подавила рыдание. Но прервала паузу именно она, и в ее голосе послышалось ожесточение:

– Вы же из полиции Атланты, и все такое! Мы думали, вы поймаете этого человека, пока он не похитил нашу Миллисент или еще кого-нибудь.

– Я работал в отделе убийств, а не розыска пропавших, – сквозь зубы ответил Датч.

Бог свидетель, он проявил все возможное сочувствие к этим людям, он с ног сбился, разыскивая их дочь, а они даже спасибо не сказали. Они ждали от него чуда только потому, что он служил в столичной полиции.

В эту минуту на душе у него было так паршиво, что он даже не понимал, какого черта согласился на эту работу. Когда городской совет во главе с председателем Уэсом Хеймером предложил ему должность начальника полиции, надо было им сказать: пусть сперва поймают своего серийного похитителя, а уж потом соглашаться.

Но ему нужна была работа. Более того, ему было необходимо выбраться из Атланты, где Лилли унизила его человеческое достоинство, а департамент полиции – профессиональное. Его развод был окончательно оформлен в тот же месяц, когда его уволили. Как будто сговорились.

И вот, когда он пребывал в низшей точке своего падения, Уэс приехал в Атланту со своим предложением. Он укрепил пошатнувшееся самомнение Датча, заявив, что его родному городу остро необходим крутой коп с таким опытом, как у него.

Уэс был непревзойденным мастером гнать такую пургу. В этом искусстве он поднаторел, когда накачивал в раздевалке свою команду перед матчами. Датч знал, что это пурга, но все равно слушать было приятно. И не успел он сообразить, что происходит, как они уже заключили соглашение, даже скрепили его рукопожатием.

Здесь его знали и уважали. Он знал этих людей, знал этот город и весь округ как свои пять пальцев. Возвращение в Клири казалось сменой новых тугих башмаков на старые домашние тапочки. Но вскоре выяснилось, что имеется одно существенное осложнение: ему пришлось разгребать за своим предшественником, который понятия не имел о разыскной работе и умел только выписывать штрафы за неправильную парковку. И в первый же день Датчу на стол свалили четыре нераскрытых дела об исчезновении. А теперь к ним прибавилось еще и пятое. У него был ограниченный бюджет, неопытный персонал, прошедший лишь самую общую подготовку, да плюс к тому еще и вмешательство ФБР, потому что это было похоже на похищение, а похищение считалось преступлением федерального уровня.

И вот теперь, через два с половиной года после исчезновения первой девушки на популярном туристском маршруте, у него по-прежнему не было ни одного подозреваемого. Виноватым Датч себя не считал, но это был, фигурально выражаясь, его младенец, который, вырастая, становился все более безобразным.