Гиперкуб свернулся вокруг него, как и говорила Хизер.

И он оказался там.

В психопространстве.

Боже.

Он попытался сориентировать то, что видел, так, как учила Хизер. Он продолжал видеть две сферы снаружи вместо двух соединённых полусфер изнутри. Кайл находил это раздражающим — как те проклятые «трёхмерные» картинки, популярные в середине 1990-х. Тогда ему также не удавалось ничего увидеть, и…

— и внезапно что-то щёлкнуло, и он оказался там.

Так вот, подумал он, каково иметь третий глаз.

Он сосредоточился на стене огромных гексагонов, и прямо перед ним они сжались, уменьшившись до размеров клавиш на клавиатуре.

Это сбивало с толку; перспектива всё время куда-то сдвигалась. Он почувствовал, как начинает болеть голова.

Он закрыл глаза, позволил конструкту материализоваться вокруг него, заново сориентировался, чувствуя, как его обдувает  проникающий снаружи воздух.

Через несколько секунд он снова открыл глаза и затем исторг из себя невидимую руку.

Он коснулся гексагона…

… и его ошеломила яркость захлестнувших его образов.

Прошло несколько секунд, прежде чем он начал их разбирать.

Это был не его разум.

Скорее, это был чей-то сон — всё искажено, размыто, и все — чёрно-белое.

Потрясающе. У самого Кайла сновидения были чёрно-белыми, но Хизер говорила, что видит цветные сны.

Впрочем, для праздного любопытства ещё будет время. Он сделал, как ему сказала Хизер — вообразил себя кристаллизующимся и выпадающим в осадок.

Он попробовал ещё раз. Ещё один гексагон, ещё один разум, и снова не его. Похоже, водитель грузовика — смотрит на шоссе и слушает музыку кантри, думает о том, как приедет домой к детям.

И снова. Мусульманин, по-видимому, во время молитвы.

И снова. Девочка, прыгающая со скакалкой на школьном дворе.

И снова. Скучающий крестьянин где-то в Китае.

И снова. Ещё один спящий смотрит чёрно-белые сны.

И снова. Опять спящий, только без сновидений; его (или её) разум практически пуст.

И снова…

И снова…

И…

Он.

Это было словно психическое зеркало, и это сбивало с толку. Он видел себя, видящего себя. Его мыслям отвечало безмолвное эхо. На секунду Кайл перепугался, что зациклится и перегрузит себе мозг. Но усилием воли ему удалось найти  способ отключиться от настоящего и начать бороздить собственное прошлое.

Ему не составило труда отыскать образы Хизер и Бекки.

И Мэри.

За этим он и явился сюда — чтобы коснуться разума Мэри, но…

Нет. Нет, потом у него будет масса возможностей. Сейчас явно не время.

Однако впервые войти в длительный контакт с мертвецом…

Он почувствовал, как его пробирает холод.

Сердце затрепыхалось.

Хизер была там, в его мыслях. Она объяснила ему суть неккеровой трансформации — как переориентировать свою перспективу и перепрыгнуть непосредственно в её гексагон, где бы он ни был.

Там будет всё ему открыто. Всё, чем была его жена, всё, о чём она когда-либо думала.

Её перспектива. Её точка зрения.

Он сосредоточился на ней, расфокусировал взгляд, попытался перевести её на передний план, а самому скользнуть на задний, и…

И…

Боже.

Боже.

Господи всемогущий.

Кайл был слишком молод, чтобы застать выход на большой экран «Космической одиссеи 2001»; впервые он её посмотрел на видео, и в тот раз она не произвела на него особого впечатления. Но в 1997, когда ему было двадцать два, в Галерее искусств Онтарио на большом экране демонстрировали отреставрированную версию.

Это было словно ночь и день — фильм, который, как он думал, знает, и настоящий фильм — больше, богаче, сложнее, очень красочный и совершенно потрясающий.