– Адепты, вы меня разочаровали! Практика без перелома – ночь впустую. Жду вас в понедельник в то же время.
И легендарная дорал кай ушла, оставив нас на растерзание лекарям.
– Ох, касатики, чего ж вы такие неловкие! – откровенно радовался, да да, именно радовался декан факультета помощи и возвращения.
Тихон Горячий выглядел как изюм в лекарском халате, пах, как коробка с нафталином из под кровати бабушки, и искрил оптимизмом, как и всякий некронавт. Закон обязывал всех восставших из мертвых носить в общественных местах специальные повязки на предплечьях, но сейчас ее мятый край торчал из нагрудного кармана.
Некронавт хлопнул в ладоши и энергично потер руки друг о друга. В его глазах сиял огонь энтузиаста, взявшегося за любимое дело. Глянул на меня, потом на бледного Глена и просиял улыбкой.
– Ну что, голубчик, с тебя мы и начнем.
– Может не надо? Я ведь и так могу походить, – струхнул Глен.
Я скептически посмотрела на руку товарища по несчастью. Даже мне, не профессионалу в этом деле, она казалась неестественно вывернутой из плечевого сустава. Судя по озорному взгляду профессионала, господин Тихон уже мысленно вправлял вывих.
– Надо, миленький. Надо, – заверил он и оптимистично добавил:
– У меня зачет по травматологии.
Глен громко сглотнул, глянул на меня широко открытыми от перспектив глазами и поплелся в кабинет. Я осталась в коридоре одна. Стараясь не сильно всматриваться в собственную рану, сильнее сжала ладонь, но кровь продолжала бежать, капая с пальцев прямо на пол. И мне почему то так совестно стало перед уборщицей, которой придется отмывать все это безобразие.
Встав, кое как доплелась до поста медсестры, в надежде попросить кусок бинта или ваты, но лекарка вышла. Заметив на столике пачку с перевязочным материалом, я перегнулась через стойку и почувствовала за спиной чужое присутствие.
– Я смотрю кое кто готов на все, чтобы выиграть в споре.
Не меняя позы, просто повернула голову и заметила северянина. Арктанхау стоял в сине желтой форме факультета ядожалов и беззастенчиво таращился на мой эффектно оттопыренный зад.
– Я смотрю кое кто не слишком наблюдательный раз решил, что я порежу руку ради сомнительного счастья встретиться, – грубо поставила его на место.
А потом отвернулась, схватила злополучный бинт и выпрямилась, ощущая, как от несправедливости все внутри начинает кипеть и возмущаться. Нет, ну это нормально? Почему спорили одни, а огребать мне?
Арктанхау посмотрел в район молнии на моей груди, после перевел взгляд на кровавую капель, срывающуюся с пальцев, нахмурился и выдал крайне неожиданное:
– Я могу перевязать рану.
Еще и потянулся, с явным намерением отобрать бинт и приступить к оказанию первой помощи.
– Нет! – я даже вздрогнула от мысли, что сильные пальцы северянина дотронутся до моей кожи. – Нет, спасибо. Я дождусь профессиональной помощи.
Арктанхау скривился так, словно был дирижером оркестра, а в третьем ряду фальшивила скрипка.
– Не трусь. Меня с детства учили обращаться с ранами, полученными в бою.
– Правда? Что то не вижу на тебе серого фартука лекаря, – парировала я и отвернулась, ставя точку в разговоре сомнительной ценности.
Поспешно вернулась на свой стул, зубами разодрала упаковку и сжала бинт пострадавшей ладонью. Сердце стучало как бешеное, отдаваясь в руке и висках.
Арктанхау облокотился на пост медсестры и следил за мной взглядом кота, приметившего жертву.
– Ты могла бы…
Что я там гипотетически могла по мнению северянина, так и осталось невысказанным. Полное боли «Ааа!» вырвалось из за глухо запертой двери, пронеслось по коридору и отскочило гулким эхом от стен. Послышалась подозрительная возня, уже через миг сменившаяся на отчетливые звуки драки. |