– Нет, пожалуйста, нет! – взмолился кто то тоненьким баском, что то упало и разбилось, испуганно вскрикнула девушка, и все стихло.

Я в шоке таращилась на дверь палаты, куда пару минут назад декан факультета помощи и возвращения увел Глена. Арктанхау ухмылялся с видом «может одумаешься и примешь мою помощь».

Тихо скрипнув, дверь в палату распахнулась. Напевая себе под нос прилипчивый мотивчик, в коридор вышел весь из себя довольный престарелый некронавт.

– Этот готов. Кто следующий? – господин Горячий уставился на меня, на заляпанный кровью пол, кашлянул. – А вам, голубушка, прямая дорога в…

Искренне надеюсь, что не в могилу, ибо кто ж этих некронавтов поймет!

– В пятую процедурную к адептке Знающей. Она у нас самая талантливая, – обрадовал господин Горячий и только тут заметил Арктанхау. – А, Кристен! Спасибо, что пришел. Там немного, всего пара шкафов. Вы с Аметрин быстро управитесь.

И старичок пошаркал к северянину, а я на подкашивающихся от страха и потери крови ногах дошла до пятой процедурной, робко поскреблась и заглянула внутрь.

– Да да, заходите, – откликнулась лекарка в сером фартуке и белой блузке, подняла голову и мгновенно узнала. – Ты?!

Не менее шокированная я застыла на пороге процедурной и во все глаза таращилась на ту самую блондиночку, что спорила на лестнице. Ой, что сейчас будет…

Но ничего не было.

– Касатики, несите вот эту этажерку в травматологию, потом тот шкаф в лаборантскую, а все остальное в пятую процедурную, – крикнул старичок  некронавт где то в глубинах коридора.

Лекарка, как и я, слышавшая эту фразу, и явно знавшая про помощь Арктанхау и не просто так сидевшая в засаде именно в этой процедурной, решительно вскочила и подбежала ко мне.

– Про спор никому ни слова! – прошептала она, молитвенно складывая руки перед собой.

– Само собой, – кивнула я и протянула все еще кровоточащую ладонь. – Сделай что нибудь, а?

Блондиночка охнула и поскорее усадила меня на кушетку. Зачем то сунула ватку с нашатырем, подкатила металлический столик и принялась за рану. Промыла, стянула края специальными скобами, заменявшими лекарям возню с иголкой и нитками, а после закрыла порез марлевой салфеткой, пропитанной какой то гадостью.

Гадость по цвету напоминала заросшее ряской болото и воняла так, что нашатырь казался изысканным парфюмом.

– Это что? – насторожилась я.

Кто знает, на какую подлость способен ближний. Чужая душа – потемки. Женская душа – потемки, в которых пылают котлы и пританцовывают гормоны.

– Специальный состав для перевязки. Способствует заживлению, регенерации и безболезненной смене повязки. Бинты и вата обычно присыхают, приходится дёргать и тревожить уже подсохшую рану, а этот состав отходит на раз два… – заученно выдала лекарка, думая о чем то своем.

Вероятнее всего об Арктанхау, который как раз нагрянул в пятую процедурную в компании шкафа и здоровенного тролля, поддерживающего другой конец. Лекарка поспешно щелкнула ножницами и спрятала конец бинта под повязку.

– Все. Готово, – быстро проговорила она. – Завтра подойди, проверю состояние. И если все хорошо, то выдам бинты и антисептик, будешь сама следить за раной.

Я повертела перебинтованной рукой, опустила рукав комбинезона и заговорщически улыбнулась Знающей.

– Удачи. С этим парнем она тебе точно пригодится.

Арктанхау словно почувствовал, что говорят о нем, повернул голову. Блондиночка отчего то сильно смутилась, бросилась собирать инструменты и освобождать столик. Поэтому насмешливо ледяная улыбка досталась мне одной.

Интересно, и как лекарка рассчитывает очаровать этот айсберг?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

О братской любви и прочих гадостях

Я редко хвастаюсь способностью вставать по звонку будильника, но после таких бессонных ночей как минувшая, начинаю думать, что у меня ее вовсе нет.