– Пока еще рано говорить об уступках. – Один из офицеров‑землян опустился на тот же уровень, что и с’ван. – Наши позиции на Эйрросаде разрушены, но не окончательно. Конечно, мы пока не в состоянии предпринимать какое бы то ни было наступление; но, я думаю, можно хотя бы удержать то, что имеем.

– Не сомневаюсь. – С’ван заложил обе руки за спину, выставив вперед свою густую бороду. – Меня беспокоит то, что, продолжая оказывать поддержку силам на Эйрросаде, мы ослабляем свои позиции в других местах. Хорошо известно, что люди не любят оглядываться назад, особенно, если их там ожидает нечто неприятное. Но во время военных действий незнание не является благом, это – смертельно опасная глупость.

– Смотри, – сказал резко один из людей. – Клянусь, что вы, ребята, – блестящие тактики, но вы настолько же осторожны, насколько осторожны все цивилизации, которые не носят оружия. Если бы не мы и не массуды, вы вообще бы нигде не продвинулись. Вы бы так и сидели на своих волосатых задницах в ожидании, пока амплитуры не дотянутся до вас своими грязными лапами.

Человек и с’ван обменялись выразительными взглядами, и один из массудов поспешил сменить тему разговора.

– Если вернуться к теме нашего разговора, то становится понятным, что возвращение измененного ашрегана‑человека к его сородичам было ошибкой.

– В этом мы пока не можем быть уверенным.

Ответивший человеку занял оборонительную позицию.

Один из двух, самый воинственный с’ван усмехнулся:

– Невежество в данном вопросе озадачивает.

Старший по званию с’ван хотел еще что‑то сказать. Ему казалось удивительным, что разнообразные расы Узора могли так долго сотрудничать и даже дискутировать, не вступая в междоусобную войну. Если бы только амплитуры могли видеть, насколько хрупкой бича структура Узора, насколько склонны к раздорам и склокам его члены, они бы, безусловно, усилили свой тысячелетний нажим, и, вероятно, добились бы успеха.

– Этот инцидент ушел в историю, – заметил с’ван. – Не каждый эксперимент дает те результаты, на которые рассчитываешь. А взаимные обвинения, только приводят к расколу.

На этот раз пришла очередь человека занять оборонительную позицию.

– Мы не знаем, в каком состоянии находится предмет нашего обсуждения.

Если он до сих пор не вступал с нами в контакт, это не означает, что он не пытался этот сделать.

– Понятно, конечно, что вы проявляете сострадание к одному из себе подобных. Если бы один из с’ванов стал объектом генетической манипуляции амплитуров, возможно, и мы проявили бы аналогичное беспокойство. Как это ни было присуще людям, они не дали сбить себя с толку чисто логическими построениями.

– Мы ведь не знаем точно, что состояние этого ашрегана вновь оказалось двойственным. Никто не может сказать, что та работа, которую провели с ним наши люди на Омафиле, была безуспешной. – Мужчина заколебался. – Большинство придерживается мнения, что он мертв, потому что его вернули в тот регион, где мы понесли наибольшие потери. Хотя и нам удача не улыбнулась, потери врага были достаточно тяжелыми. Логично предположить, что он находится среди них. До той же поры, вполне вероятно, он пытался разъяснить правду своим коллегам, ведь об этом он мечтал при возвращении.

– Возможно, мы никогда об этом не узнаем, – сказал другой массуд.

– А хотелось бы.

Все повернулись в сторону новой фигуры, вплывшей в комнату. Доступ в комнату, где находились карты, во время совещания был запрещен. Но Первому‑по‑Хирургии делали исключения, недопустимые даже для старших офицеров.

Полутемное помещение его давило – он привык работать в ярко освещенных комнатах. Кроме того, его окружали люди и массуды, наводившие на него если не ужас, то внушавшие опасения.