Он громко рассмеялся.

— Честь и слава вам как главе разведывательного отдела! — воскликнул он. — Не могу не воздать должное замечательной разведке, даже если она направлена против меня. Низко кланяюсь вам, глава шпионов великого человека.

Джон Лейт опустил глаза.

— Я исполняю возложенные на меня поручения, — пробормотал он. — Теперь я уже не так молод, как раньше, и не в состоянии разъезжать по Европе, чтобы раздавать деньги.

— Не извиняйтесь, — сухо ответил Уэллс, вставая и стряхивая пепел со своего костюма. — И выкиньте из головы мысль, что я действую против интересов великого человека. Я сообщу вам решение Питера, хотя вряд ли в этом есть надобность: у вас, видимо, везде есть свои шпионы. Мне кажется, что он согласен будет с предложенным мною планом, после которого останется лишь несколько формальностей. И тогда мы все можем считать себя почти миллионерами.

Джон Лейт ничего не ответил. Он проводил глазами подвижную фигуру доктора, который вышел из павильона, и торопливо направился к дому. Старик долго еще сидел, погруженный в глубокое раздумье, перебирая в уме различные варианты, одинаково для него безотрадные.

Глава 27

Доктор Уэллс подошел к дому Питера, позвонил, но никто ему не открыл. Тогда он с силой нажил на звонок. Дверь, наконец, открылась.

На пороге стояла Джейн.

— Дорогая, что случилось? Разве вся прислуга разбежалась? — весело спросил он.

Молодая женщина ничего не ответила, и опытный глаз Дональда тотчас заметил, что в ней произошла большая перемена с тех пор, как он видел ее в последний раз. Она казалась как-то старше, мужественнее и серьезнее, и Дональд мгновенно вспомнил, что говорила ему о ней Марджори.

— Войдите, — сказала она и закрыла за ним дверь.

— Как здоровье Питера? — спросил Дональд. — Он дома?

— Дома.

— В чем дело, Джейн? — после некоторого молчания начал Дональд. — Вы сердитесь на меня?

Она покачала головой.

— Нет, не сержусь, — ответила она. — Пожалуйста, присядьте, доктор.

— «Доктор», — смеясь, повторил он, усаживаясь на указанное ею кресло. — С каких пор я для вас стал просто «доктор»? А, понимаю! Моя болтунья-жена наплела вам всякого вздора! Дело в том, что у нас с Марджори часто бывают размолвки, и одна из таких ссор произошла как раз в Лонгфорд-Маноре. А в таких случаях она не щадит своего бедного страдальца-мужа. Однако не нужно относиться так серьезно к болтовне Марджори.

— Я советовала Питеру тоже не относиться серьезно к вашим словам, — спокойно сказала молодая женщина. — Несчастье бедного Питера заключается в том, что он, будучи сам чрезвычайно искренним и прямым человеком, воображает, что все относятся к нему так же правдиво и искренне.

Дональд был удивлен и несколько озадачен.

— Скажите мне совершенно откровенно, — спросила молодая женщина, — вы считаете Питера сумасшедшим?

Вопрос этот был задан со всей прямотой, но Дональд рад был его услышать: это облегчало его дальнейший план.

— Здоровье Питера касается лишь его одного, — ответил доктор, — и я не могу об этом говорить до тех пор, пока не получу на то разрешения самого Питера, моего пациента.

— Хорошо! Однако меня это тоже касается. — Голос ее звучал мягко, почти дружески, и Дональд подумал, что напрасно подозревает ее во враждебных чувствах к себе. — Ведь я его жена и, выходя за него замуж, взяла на себя известные обязательства. В то время я еще не вполне сознавала, как они подчас могут быть тяжелы.