Внезапно Таня почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит и наблюдает за ней. Обернувшись, она вскрикнула. Позади нее стояла маленькая фигурка, завернутая во что-то темное. Кругленькое тельце, сложенные на груди ручки, круглая голова с прилизанными к ней гладкими черными волосами, казавшимися отлакированными.

– Вы… доктор?

Фигурка слегка поклонилась. Затем доктор протянул руку, дотронулся до Тани и… Вспышка! Яркий белый свет на мгновение залил всю комнату. После сумрака, к которому уже успели привыкнуть глаза, свет ослеплял, он жег, он пугал. Длилось это ровно одно мгновение, но и его Тане хватило, чтобы окончательно потерять присутствие духа. После того как свет погас, она уже ничего не видела. Рванула вперед, налетела на что-то круглое и мягкое, испуганно и протестующе пискнувшее под ней, поняла, что споткнулась о доктора, но удержать равновесие не сумела, упала и ударилась обо что-то головой.

На сей раз что-то оказалось твердым и неподдающимся. На секунду перед глазами у Тани вспыхнули звездочки, но длилось это все ровно одно мгновение. И затем тьма вновь окутала Таню. На этот раз это был не тот полумрак, что царил в помещении до яркой вспышки, а полноценная настоящая темнота. Без мыслей. Без чувств. Без эмоций.

Глава 3

Ритуал вечерней собачьей прогулки в семье собачников так же незыблем и неизменен, как пирамиды Египта. Ровно в десять часов вечера Саша отправлялся со своим питомцем на улицу. Барон уже заранее знал, что скоро они с хозяином пойдут гулять. Каким образом пес определял точное время прогулки, Саша никогда понять не мог. Вроде бы на часы Барон не смотрел, однако по каким-то одному ему ведомым признакам с половины десятого пес чувствовал, что время икс приближается, и начинал тревожиться. Он крутился возле хозяина, тыкался ему в руки своим влажным носом, подталкивал головой. И стоило Саше на него посмотреть, призывно лаял, припадая передними лапами на грудь.

– Ну что тебе надо? Что? Гулять хочешь?

Барон в ответ смотрел, склонив голову. А потом снова принимался бегать кругами возле Саши, то и дело убегая в коридор. Мол, не пора ли нам уже пора? А уж когда часы били десять, Барон и вовсе сходил с ума. Нервозность его возрастала многократно. На собаку просто жалко было смотреть. И дело тут было не в физиологии, даже если Барона перед этим выводили, в десять он все равно требовал положенную прогулку, а пуще того, ждал он встречи со своими дорогими друзьями – другими собаками и их хозяевами.

Может, какие собаки и равнодушно относились к таким встречам, но не Барон. Пес был на редкость дружелюбен, способен вилять хвостом всякому, кто проявлял к нему хоть каплю интереса. Будучи маленьким несмышленым щенком, Барон пытался дружить даже с кошками. Но те его благих намерений не понимали и шипели в ответ весьма злобно, да еще норовили ударить когтистой лапой по морде.

После нескольких таких уроков Барон усвоил, что нормально дружить с кошками невозможно, эти странные создания не желают ни обнюхаться, ни познакомиться толком. Не подпускают к себе ближе чем на полметра. И как же с ними играть? Ага! Придумал! И Барон начал с кошками игру в салочки. Впрочем, бегал он за ними тоже больше для виду, никакого особого азарта в это дело не вкладывая и зла кошкам тоже не желая. И кошек, даже догнав их, никогда не обижал. Салил лапой по спине или боку и мчался в обратном направлении. Догоняй! Но кошки почему-то в эту веселую, на взгляд Барона, игру никогда не включались. Норовили убежать или спрятаться. Скучные создания. И что с ними не так?

Одев Барону ошейник, Саша взял в руки поводок. Сделал он это больше для порядка, Барона на поводок брать было не нужно, пес и сам знал, когда надо идти рядом с хозяином, когда и где можно побегать и подурачиться. По дороге, где могли встретиться машины, шел чинно, вышагивая лапами, хотя и поглядывал по сторонам с большим интересом.