– Не видели, следователь уже уехал или как?

   – Нет.

   – Неудобно получится, если полицейские еще в номере. Вроде как мы любопытничаем.

   – Дожили! – вспыхнула Рита. – Уже в собственный номер не зайди! А у меня там вещи! Гардероб!

   И толкнув дверь, она первой шагнула через порог.

   – Мама родная! – ахнула она, оказавшись внутри. – Ну дела!

   Кира с Лесей тоже шагнули за ней следом. И ахнули совершенно точно так же.

   – Мама дорогая!

   – Ну и дела!

   – Это что же они наделали?

   – Безобразие!

   Безобразие – это еще очень мягкое определение того, что творилось в номере у Риты и Мары. Полицейские во время обыска перевернули вверх дном все, до чего смогли дотянуться. Нижнее белье обеих девушек было в живописном беспорядке разбросано на ковре посреди гостиной. На ночнике висел белый кружевной лифчик. Кресло стало пестрым от вороха сарафанчиков, топиков, юбочек и болеро.

   Рита кинулась в свою спальню и вернулась обратно, полыхая гневом.

   – Они разворошили все мои вещи! Даже косметику не пощадили!

   – В ванной то же самое! – воскликнула Леся, заглянувшая в санузел. – Ого! Они даже зубную пасту из тюбика выдавили. Интересно, что они хотели там найти? След убийцы?

   Рита тоже заглянула в ванную комнату и разразилась гневными воплями.

   – Мое полотенце! Мои тапочки! Мой халат!

   К слову сказать, полотенце, тапочки и халат как раз были не ее, они принадлежали отелю. Но так как отель все эти вещички оставлял в личное и вечное пользование постояльцев, то Рита относилась к ним уже как к изначально своей собственности. И жутко разозлилась, увидев все на полу, свернутое в один бесформенный куль.

   – Сволочи! Грязные завистливые сволочи! Небось, им никто тапки с полотенцем не дарит, вот и напортили! Все порвали! Испачкали!

   Учиненный полицейскими разгром так взбесил Риту, что она выскочила из номера и помчалась разыскивать следователя. Он ходил по хозяйственным помещениям отеля и беседовал с обслуживающим персоналом. Поэтому сначала Рита вцепилась в рядового полицейского, который с невозмутимым видом тыкал металлической палочкой в газон под окнами их с Марой номера.

   – Где следователь? – орала по-русски Рита на совершенно обалдевшего полицейского. – Где этот сукин сын?

   Смуглый полицейский разводил руками и что-то смущенно бормотал. Ни он Риту, ни Рита его, друг друга они не понимали. Тем не менее Рита разорялась все больше и больше:

   – Что вы себе вообще позволяете?! – вопила она, приплясывая на цветочной клумбе с какими-то крохотными красными цветочками. – Даже у нас в России полицейские не позволяют себе такого хамства. Ну, перевернут все, ну, порошком своим засыплют, ну, ботинками грязными наследят, ежели осень или весна, но в нижнем белье незамужних девушек не копаются! А вы, бесстыдники, копались! Напортили, нарвали! И небось, еще кое-что под шумок и себе спацифиздили! А ну, признавайся, бесстыжая твоя морда!

   Полицейский продолжал разводить руками. Мол, не брал я ничего. Так во всяком случае можно было его понять. Не брал. Не знаю, не видел, не брал. Но Рита ему не поверила. Недолго думая, она подскочила к парню и попыталась обыскать полицейского. Тот отмахивался и отступал от взбесившейся девушки все дальше по газону. Парня можно было понять, ходил себе спокойно по газону, как вдруг к нему подлетает русская девица и начинает хватать его за интимные части. Поневоле испугаешься и попытаешься удрать.

   Отступал полицейский, как уже говорилось, по газону.