— Нет, у него и без этого работы хватит! И еще наряду с украинскими проработай и белорусские. Я не исключаю, что Гастролер мог через их КПП проскочить.

— Хорошо.

— Вот и договорились!

— С чего начнем?

— Кроме секретов и места у нас есть еще одна подсказка: надо установить всех, кто был в отпусках, отгулах, болел, когда…

— Когда Гастролер вышел на резидентуру в Киеве! — догадался Писаренко.

— Совершенно верно!

— Цели ясны, задачи поставлены, товарищ генерал! Будем выполнять, — бодро заявил Писаренко и, прихватив наброски плана розыска, отправился его дорабатывать.

С этого часа предновогодние и первые дни января для офицеров группы оперативного розыска слились в один. Градову не требовалось их подгонять, к 12 января круг поиска Гастролера максимально сузился. Вечером на стол Сердюка лег список на двух листах, в котором значились одиннадцать фамилий, пять из них были выделены жирным шрифтом. По мнению полковника Писаренко и Гольцева, именно на этих офицерах требовалось сосредоточить основное внимании.

Все пятеро, в то время когда Гастролер пытался выйти на контакт с американской резидентурой в Киеве, отсутствовали на службе. Все они имели прямой доступ к совершенно секретным материалам, относящимся к математическому алгоритму траектории полета боевого блока и новейшим разработкам по системам преодоления ПРО.

Но не только эти обстоятельства привлекли внимание Сердюка. В сухих и лаконичных строчках докладной Писаренко и Гольцева он пытался найти ответ на вопрос: что могло подтолкнуть предполагаемого Гастролера на путь предательства?

«Корысть? Непомерное тщеславие и амбиции? Банальный авантюризм и больная психика, подвигнувшая поиграть в эдакого Джеймса Бонда? А может, тлевшие в глубине души бациллы национализма? Так что же?» — размышлял Сердюк и склонился над списком. Он, внимательно вчитываясь в каждое слово, рассчитывал найти ту самую зацепку, которая позволит вывести на изменника. Под номером один Писаренко и Гольцев вывели начальника отделения западноевропейского направления ГРУ подполковника Григория Дудинца.

Выпускник Харьковского высшего военного командно-инженерного училища ракетных войск после трех лет службы в войсках поступил в Военно-дипломатическую академию. Окончил ее с красным дипломом и был направлен в аппарат военного атташе при посольстве России в Германии. После ряда успешных оперативных разработок по немецкой линии был переведен на вышестоящую должность в Австрию. Последние два года работал в центральном аппарате ГРУ в Москве.

В незапятнанной послужной биографии Дудинца внимание Сердюка привлекли два обстоятельства: его близкие отношения с доктором технических наук полковником М., который занимался научными разработками в области теории автоматического управления полетом космических объектов в Академии Петра Великого. Второе обстоятельство, на первый взгляд, может, и не столь существенное, было связанно с конфликтом, произошедшим несколько лет назад между ним и начальником отдела. При рассмотрении кандидатуры на должность помощника военного атташе в Германию тот сделал выбор не в пользу Дудинца.

Следующим в этом списке значился заведующий лабораторией № 3 4-го НИИ РВСН подполковник Василий Оноприенко. В свое время на ее базе разрабатывались математический алгоритм полета ракеты «Тополь-М» и отдельные элементы системы преодоления ПРО противника.

Выходец с Западной Украины, он в 1986 году, когда компартия находилась еще в силе, а ее «вечно живой» марксизм-ленинизм был главной «религией» в стране, едва не вылетел из института и армии. За националистические высказывания коммунист Оноприенко получил на заседании парткома строгий выговор с занесением в учетную карточку. После этого его многообещающая научная и военная карьера пошла под откос, а в семье начался разлад.