|
У тебя фигура молотобойца. Руки, плечи, грудь... А ну покажи ладонь! Фарамунд затаил дыхание. Старый кузнец щупал ему ладонь, разминал, тер, едва не нюхал. - Да, мог быть, - определил Гнард с некоторым затруднением. - Но давно. Когда держишь молот, то мозоли здесь и здесь... а у тебя их нет. Но мужик ты здоровый. И руки у тебя... гм... я бы сказал, что привыкли держать скорее топор, чем лопату. - Я был воином? - Нет, от боевого топора мозоли другие. - Столяром? - Нет, на столяра не тянешь. Даже на плотника! Но вот на лесоруба... Фарамунд спросил с недоверием: - Это ты определил по мозолям? - У тебя вообще нет мозолей, - ответил Гнард, в глазах было удивление, рассматривал Фарамунда с подозрительной настороженностью. - Но и на благородного не тянешь!.. У тебя не ладонь, а... как будто один мозоль расплескали по всей ладони. Тоненько так это... но твердый, как конское копыто. Ладно, ты пиво хоть пьешь? - А что такое пиво? Гнард рассмеялся: - Пойдем, угощу. Расскажу про пиво... и про женщин. - Про женщин? - не понял Фарамунд. - Почему про женщин? - А про что же еще говорить? - удивился Гнард. Перед глазами Фарамунда возникло чистое девичье лицо. Как воочию увидел гордо приподнятые скулы, длинные ресницы и лучистые глаза, прямой нос, пухлые губы, красиво изогнутые, очерченные с предельной отчетливостью. - Как остальные? - спросил он. - Люди, которые подобрали меня раненым? Гнард хмыкнул: - Да люди, как люди. Все готовятся ехать... А их хозяйка... надо сказать, что более прекрасной я не видел за всю жизнь, сейчас с Фелицией, это наша хозяйка, жена Свена, в людской. Прядут или вышивают, не знаю. Укол в сердце был неожиданно острый. Заныло, словно он недополучил солнца и воздуха, что не видел ее эти несколько дней, пока валялся в полузабытьи. Гнард обнял его за плечо, повел через двор. Дверь лачуги Киззика, который один умел варить пиво, распахнута настежь. Оттуда как пар выкатываются плотные запахи чего-то кислого, терпкого... Фарамунд торопливо осматривался на ходу. Бург, в который он попал, это такие длинные двухэтажные дома, что сходятся углами, а кое-где попросту переходят один в другой. Стоят по кругу, глядя на мир узкими окнами-бойницами. Есть и ставни: из дубовых досок, крест-накрест полосы из настоящего железа, штыри в стену вбиты глубоко. Пока выдерешь, двадцать раз голову пробьют. Хватит трех домов, чтобы образовать внутренний дворик, но в бурге Свена четыре добротных дома из толстых бревен, ошкуренных и просмоленных... Внутренний двор широк, просторен. Колодец, коновязь, с внутренней стороны к стенам прилеплены мастерские, начиная от кузницы и кончая выделкой седел. Больше рассмотреть и понять ничего не успел: Гнард впихнул к Киззику, закрыл дверь. А за пивом, это такое слабое горьковатое пойло, он узнал не только про женщин, но и про саму крепость Свена из Моря, грозного и могучего воина, который в бою приходит в ярость, грызет щит, а силы его удесятеряются. Говорят, в приступы священного боевого гнева он становится неуязвим. Хотя почти из каждого кровавого боя он выходил, залитый кровью, как чужой, так и своей, но свои раны оказывались легкими, на нем заживало легко и быстро, а славой собрал под свою руку самых отпетых разбойников этих земель. Простых поселян заставил построить эту деревянную крепость, а их обложил на удивление малым налогом. |
