|
Огромное тело палача лежало рядом, кровь медленно вытекала изо рта. Потом глаза медленно открылись, налитые кровью глазные яблоки повернулись, зрачки сузились, отыскали врага. - Не спеши, - выдохнул Фарамунд хрипло. - Я мог бы тебя сейчас убить... Но я тебе говорю... Послушай меня! Громыхало закрыл глаза. Лицо медленно старело, на глазах появились морщины, резче выступили широкие, как у гунна, скулы. - Убей, - прошептал он. - Ты победил... Теперь убей! - Не я победил, - ответил Фарамунд. - Мы оба победили! Лицо Громыхало было серым, как пепел на пожарище. - Никакого золота... нет. А там у меня были хотя бы кров и постель, кусок хлеба... Фарамунд сказал убеждающе: - Пойми, я тебя не обманываю. В главном. Разве я не мог тебя зарезать даже ночью, пока ты спал? Нет, теперь ты мне друг. У меня и у тебя есть золото! Но лежит пока что в чужих карманах. Я не разбойник, я служил Свену Из Моря. Но я не клялся ему служить, поклялся лишь не поднимать на него оружия, которое он мне вручил! Так что мы - свободные люди. Я не стану возвращаться к Свену. Мы с тобой сами отряд! И, если повезет, то построим себе крепость, а власть наша будет не на три деревушки, как у Свена! Громыхало долго лежал, затем вздрогнул, вскинул руку, непонимающе посмотрел на рукав, по которому ползла липкая смердящая слизь. Выругался, отсел на толстый корень дерева. - Дрянь... - Это ненадолго, - сказал Фарамунд, хотя не знал, относится это к слизи, или к нему. - У нас будет и золото, и свой бург! Громыхало вскинул лицо к небу. Сквозь тучи проглянуло слабое, как больной ребенок, солнце. Луч света упал на лицо палача. Он зажмурился, помолчал, а когда заговорил, Фарамунд вздрогнул от неожиданности. - А в самом деле... Там в крепости я перестал на небо смотреть! Все глаза в землю, дабы не прогневать властелина... А ведь я - Громыхало, при виде которого враги трепетали, а кони пугались и сбрасывали седоков!.. Надо умереть с мечом в руке, а не с клистирной трубкой в заднице. Он захохотал, а Фарамунд смотрел с изумлением. Палач выпрямился, откинулся назад, спина коснулась дерева. Грудь его оказалась еще шире, чем Фарамунду казалась в комнате пыток, а когда расправил плечи, Фарамунд подумал, что этому гиганту в двери крестьянских хат придется заходить боком. - Я рад, - сказал Фарамунд с чувством. - Ты не поверишь, как я рад! - Да ладно, - буркнул Громыхало. - Я тоже рад... что дал тебе в морду как следует! Он неожиданно захохотал. Фарамунд потрогал разбитую скулу, где немилосердно саднило: - Да, кулаки у тебя... железо мог бы ковать без молота! - Кулаки у меня хорошие, - согласился Громыхало. - Но я все-таки предпочитаю боевой молот! - Будет молот, - сказал Фарамунд твердо. - И золото будет! Громыхало хмыкнул, не очень-то верил, но Фарамунд знал, что добудет. Ведь у Свена Лютеция на правах нищенки. Благородная прекрасная Лютеция, которая должна жить в самых прекрасных дворцах мира! А для нее он добудет. И золото. И надежные стены. Через неделю его отряд насчитывал десяток оборванцев, голодных и злых на весь свет, готовых на все. К концу второй недели они наткнулись еще на такую же шайку разбойников. Ни один не захотел уступить, а после схватки пятеро из уцелевших противников влились в его отряд. Чужих раненых дорезали, а своих Фарамунд к удивлению многих, но не Громыхало, велел оставить в ближайшем селе, дал одежды и денег, строго приказал местным лечить, не обижать, иначе, когда вернется. |
