20

Сотни птиц взмыли в небо, когда египетские трубачи дали сигнал к атаке. Из арьергарда Старик видел, как фараон переезжает через реку Кина во главе своего войска и устремляется к равнине Мегиддо, в то время как полки, развернутые ночью, подступают к неприятелю с флангов.

Четко и быстро исполненный маневр внес сумятицу в ряды союзников, выстроившихся перед городом. Под защитой толстых стен цитадели, построенной на вершине холма, две тысячи ее жителей чувствовали себя в безопасности.

И тем не менее атака египетских колесниц, прорвавших ряды противника, была встречена криками ужаса.

Большего не потребовалось.

В панике союзники правителя Кадеша бросили оружие и, позабыв все на свете, сломя голову побежали к крепости. Неожиданно для себя Тутмос и его военачальники столкнулись лишь с незначительным сопротивлением со стороны отставших от общей массы солдат и быстро с ними покончили. Лучникам оставалось только перестрелять тех немногих, кто бежал медленнее остальных.

Битва при Мегиддо закончилась, едва успев начаться, в мгновение ока. И победители, смеясь, наблюдали, как правитель Кадеша и его приспешники карабкаются по склону холма, к стенам цитадели.

Перепуганные жители отказались открывать главные ворота, опасаясь египтян, несмотря на все мольбы своего предводителя. Оставалось одно: наскоро связать друг с другом предметы одежды и сбросить со стен в качестве веревки. Беглецы уцепились за них, и с грехом пополам их подняли наверх, где схватили за ворот и перетащили на свою сторону.

* * *

Опьяненный столь стремительной победой, я совершил серьезную ошибку – позволил своей армии разграбить покинутый трусами лагерь. А нужно было перестроиться и атаковать крепость с перепуганным гарнизоном. Перед массированным штурмом Мегиддо не устоял бы. И тогда в один день триумф был бы полным.

С удовлетворением и радостью – ибо стратегия моя оказалась успешной – я наблюдал, как мои люди врываются в шатры правителя Кадеша и его сторонников, расхватывают шлемы, кирасы, колчаны со стрелами, луки, посуду, еду и питье.

К вечеру Тьянуни оказался одним из немногих, кто твердо стоял на ногах. Большинство солдат злоупотребили выпивкой, и Маху с трудом нашел тех, кого можно поставить на часы, – безопасность прежде всего. Даже мои охранники и те напились.

– Вот что я запишу в «Анналах», ваше величество: восемьдесят три вражеских солдата убиты, триста сорок взяты в плен. Мы захватили девятьсот восемьдесят колесниц, двести и две кирасы, пятьсот два лука, две с лишним тысячи лошадей и большое количество овец, коз и коров. А это – самые ценные находки!

Тьянуни преподносит мне две бронзовые кирасы, принадлежавшие правителям Кадеша и Мегиддо. В панике они даже не успели переодеться.

– Каковы наши потери?

– Все живы, несколько незначительных ранений. Ими уже занимаются лекари с помощниками.

Подходит Минмес, тоже совершенно трезвый. Однако лицо у него не очень-то радостное.

– Тебя что-то тревожит, друг мой?

– Как будто государь не знает! Нужно было воспользоваться своим преимуществом и захватить Мегиддо. А так крепость стоит, как стояла, и насмехается над нами! Победа? Нет, заурядное сражение или даже стычка, от которой ни одна сторона особенно не пострадала. Правители Кадеша и Мегиддо, предводители восстания, невредимы и в безопасности, как и почти вся их армия. Мы вывели из строя горстку недругов, при том что враждебные нам города, оставшиеся в тылу, в любой момент тоже могут взбунтоваться. Трофеи, правда, во множестве – вот единственное, что мы приобрели этой битвой!

Гнев Минмеса непритворный. И я в который раз благодарю его за искренность.

– Я согласен со всеми твоими умозаключениями.