Мезу выступил вперед и, подняв на Мернефту свой глубокий взор, спокойно отвечал:

— Я преклоняю колена только пред всемогущим Богом, который послал меня исполнить Свою волю, и повторяю тебе, о царь, отпусти народ Иеговы, или новые язвы будут поражать Египет, доколе твое упорство не сломится и ты не покоришься воле Предвечного. Я только орудие в руках Его и ничего не делаю без повеления Бога из богов.

— Ты не сделаешь больше ничего, колдун из колдунов, потому что терпение мое истощилось, — с пылающим взором воскликнул Мернефта и топнул ногой. — Взять их! — прогремел он, указывая воинам на двух евреев.

Один из офицеров тотчас выступил вперед с двумя солдатами, которые держали веревки, чтобы связать виновных.

Увидев это, Мезу побледнел и сделал шаг назад. Глаза его впились в людей, готовых схватить его, и, подняв руки, он сделал странный жест, как бы бросая в лицо солдатам что-то. Мгновенно оба воина остановились, бледные, неподвижные, с застывшим взглядом, с протянутыми руками, подобно двум статуям… Спокойный, словно ничего не случилось, Мезу обратился к царю:

— Ты отказываешь? Хорошо. Ты пожалеешь об этом, — и вышел медленным, ровным шагом в сопровождении Аарона.

Несколько минут безмолвие и оцепенение царствовало в зале. Все глаза были устремлены на двух воинов с веревками в руках. Они продолжали стоять без дыхания, без малейшего признака жизни, подобные гранитным статуям.

Мернефта тяжело опустился на трон и вытер свое чело, на котором выступили капли пота. Царевич Сети опомнился первый и подбежал к окаменевшим солдатам. За ним последовали другие и обступили кругом бедных молодых людей. Но тщетно пытались пробудить в них жизнь, трясли за плечи, громко кричали в уши, — воины оставались неподвижны, бесчувственны, и никакими усилиями нельзя было опустить или согнуть их протянутые руки, которые сделались тверды, подобно камню. Царь молча следил взором за этими бесплодными попытками и наконец хриплым голосом приказал позвать мудрецов, чтоб они попробовали освободить несчастных от пагубных чар волшебника, изгнавшего их душу из тела.

Врачи и мудрецы поспешно собрались и, после долгого секретного совещания между собою, приказали принести два больших сосуда с нильской водой. Совершив над нею различные заклинания, они облили ею бесчувственных солдат и затем стали обмахивать их пальмовыми листьями, громко повторяя:

— Повелеваю тебе, такой-то, приди в себя.

Все присутствующие молча смотрели на эту сцену. Вдруг оба воина, которых мы готовы уже были принять за мертвых, затрепетали, взор их оживился, И с глубоким вздохом они опустились на землю.

Через несколько минут они объявили, что совершенно пришли в себя, но чувствуют чрезвычайную слабость и не помнят, что с ними было. Фараон приказал выдать им вознаграждение и удалился во внутренние покои, мрачный и утомленный. Пир, назначенный во дворце на следующий день, был отменен, и все разошлись озабоченные и смущенные.

Я возвратился домой, томимый чувством страха и опасений за будущее, предвидя, что над нами собирается новая беда, отвратить которую мы не в силах. Матушка и сестра выбирали ткани для приданого. Но мой рассказ омрачил их веселое настроение и отбил охоту заниматься приготовлениями к свадьбе.

Потянулись скучные, тяжелые дни. Убийство во дворце старого еврея и происшествие с двумя воинами, хотевшими связать Мезу, нагнали уныние и страх на всех жителей города. Увеселения и прогулки прекратились. Все, кого не заставляла необходимость хлопотать по делам службы или торговли, запирались в своих жилищах, подавленные смутным предчувствием недоброго. Мезу опять сделался невидим, но если б даже он стал прогуливаться по самым людным улицам Таниса, я думаю, никто не решился бы его тронуть, боясь быть превращенным в камень страшным взором могучего волшебника.