Во время разговора с Ниномией Ким услышала топот армейских сапог и лязг оружия. В холл вбежал взвод во главе с лейтенантом Паком Ир Су. Майор Ким Хак Су отдавал приказания, однако стеклянная перегородка заглушала его слова. Солдаты разделились на четыре группы и сели в лифты.

— Что случилось? — спросил Ниномия.

Ким предположила, что начались очередные учения. Доктор Хо Чи встал, открыл дверь и спросил майора о причине переполоха. Увидев в переговорной комнате Ниномию, майор вежливо поприветствовал его, а потом сказал, что командование Экспедиционного корпуса получило сообщение о пробравшихся в здание отеля посторонних, и теперь нужно провести проверку.

— Какие люди? — встревожился Ниномия.

— Да какие там люди? — рассмеялся доктор. — Вы, главное, не волнуйтесь. Передавим, как крыс!

По окончании переговоров Ниномия, узнав о том, что Ким собирается в медицинский центр, предложил подвезти ее на своей машине, поскольку и сам намеревался заехать туда. С разрешения своего руководства Ким приняла приглашение. Она отказалась от вооруженной охраны, но взяла с собой пистолет ПСМ, который сунула в сумочку.

Ниномия подогнал машину к главному входу в гостиницу, вышел и открыл дверь для Ким. На дверце автомобиля голубыми буквами было написано название его фирмы. Заведя мотор, он пояснил, что глава компании дал название в испанском духе, поскольку был любителем живописи Пикассо. От кожаных сидений в салоне распространялся приятный запах. Едва они отъехали от здания отеля, как сквозь окна машины засверкала блистающая водная гладь залива. Ким улыбнулась, и Ниномия приветливо кивнул ей.

За контрольно-пропускным пунктом Ким вынула свой листок и спросила Ниномию, знает ли он доктора Сераги. Ниномия взял свободной рукой бумажку и сказал, что, конечно, знаком с доктором. Он добавил, что Сераги пользуется большим уважением в Фукуоке, но у него репутация вольнодумца.

— Он напоминает одинокого волка.

«Именно так, — подумала Ким, — одинокий волк». Еще она подумала, что доктор Сераги чем-то напоминает ей отца. Отец специализировался по холере. Когда после китайской культурной революции он был вынужден бежать в Республику, над ним сомкнулся круг одиночества. У него совсем не было друзей, но он не слишком страдал от этого. Ким вспомнила, как отец каждое утро складывал руки над ушатом с водой, и этот жест чем-то напоминал молитву. Затем отец надевал шляпу и отправлялся на работу в свою клинику, захватив с собой портфель и сверток с обедом.

Отец никогда — насколько помнила Квон Мок — не играл с ней, не читал ей на ночь сказок. Только однажды он взял ее с братьями на рыбалку. Они ничего не поймали, но Ким запомнила тот вечер на всю жизнь.

Отношение к детям в Республике было строгим, однако отец никогда не пользовался своей властью. Он ни за что не поднял бы руку на детей или жену. Да, разумеется, иногда он бывал грубоват с домочадцами, но при этом… невероятно застенчивым. Отец свободно говорил по-китайски и читал медицинские книги на русском и немецком языках, но как разговаривать с детьми, какой тон взять, он, скорее всего, просто не знал.