— А магические фонари?

— Да через раз помогают. Гамильтон дерьмо делает, ломается часто. В общем, страхота.

— Поэтому солдатам блок и ставят на память.

— Верно! Тот парень, из разведотряда, говорил, что у тех, на кого было нападение, совсем плохо с головой становится. Если блок не поставишь — с ума можно сойти.

— Да тут, ёлки-палки, всему гарнизону надо ставить — такого насмотришься, и вспоминать не охота!

— Верно!

Из разговора стало понятно, почему Андрей ничего не помнит.

Я дождался пока врачи сделают обход и едва они вышли, шмыгнул к выходу. Уже готов был уйти, как вдруг увидел, что черная тень Смерти наклонилась над одним из лежащих.

«Отойди от него!» — приказал я.

Но та не слушала, стояла спиной ко мне, ссутулившись, что-то бубня и содрогаясь.

«Отойди!» — повторил я.

«Поздно!» — вдруг резко обернулась Смерть. Ее руки были испачканы в чем-то маслянисто-черном.

Хищно сверкнув красными зыркалами, Смерть прошипела:

«Поздно! Он мой!»

И вновь принялась грызть душу умершего, чавкая и хлюпать.

Настроение было хуже некуда. Я выругался, пошел прочь.

Тем же маршрутом, что и пришел, начал возвращаться назад, на заготовочный участок. Но вновь пришлось остановиться и спрятаться — впереди шли солдаты.

Пока пережидал, невольно засмотрелся на Барьер. Его величественность производила на меня странные чувства. Мне казалось, что Барьер — живое существо, причем не самое доброе.

«А может, так оно и есть?» — вдруг подумал я.

Ведь не могли же люди построить такого исполина. Или все же могли?

И словно ответом на мои молчаливые вопросы в голове возник образ, смутный, непонятный. Величественная тень, поднимающаяся до самого неба, расправляющая спину словно от долгого сна. По сравнению с ней я был букашкой и о моем существовании тень даже не предполагала, как не предполагает человек о существовании какого-нибудь муравьишки, когда идет по траве. Многовековая спячка закончилась и оно — это величественное существо, а может быть и сам Бог, — оживало.

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Барьер по прежнему стоял неподвижно. И лишь люди-муравьи ползали по его верху, совсем крохотные, беспомощные.

Я вернулся в заготовительный участок примерно через пол часа. Что могло пойти не так? Я думал, что ничего. Парни пришли со столовой, уставшие, вымотанные. Наверняка расселись по углам и клюют носом.

Как же глубоко я заблуждался!

Возню из каморки услышал еще на входе в сам участок. В основном цехе людей не было — все ушли в курилку, спрятаться в тени и обсудить последние слухи, — поэтому особого внимания шум не привлек.

— Я тебе твоих тараканов в задницу засуну! — раздался дребезжащий голос Шталина.

— Да я… Ах!

Глухой удар. Возня.

Я ускорился.

— Ты за своих насекомых мне ответишь сполна, гнида!

— Это не…

Вновь глухой удар.

Я ворвался в каморку и ожидаемо увидел Шталина, сцепившегося с Климом.

— Разойтись! — рявкнул я, но те даже не услышали.

— Он не причем! — зарычал Евгений, защищая товарища и накинулся на Шталина.

— Куда прешь, малявка? Зашибу!

— Живо успокоились!

И вновь это не подействовало, только узбеки отошли еще дальше к стенке, спрятавшись за ящики.

Поняв, что словами тут бесполезно что-то делать, я создал небольшое заклятие и обрушил его на дерущихся.

Глушащая волна раскидала драчунов по углам.

Шаталин врезался в стену, застонал.