|
Они чуть не столкнулись. Помпей протянул правую руку – пальцы раздвинуты, ладонь вертикально вверх. – Победитель! – приветствовал он. Сулла хихикнул, сделал над собой неимоверное усилие и протянул руку в приветственном жесте. – Победитель! – выкрикнул он одним духом и упал на Помпея. Его сырая и грязная кожаная кираса отвратительно воняла перегаром и свежим вином. Варрон тут же оказался возле Суллы. Вместе они помогли Луцию Корнелию Сулле сесть на его бесславного мула и поддерживали, пока он не растянулся на грязной спине животного. – Он настаивал на том, чтобы встретить тебя лично, как ты и просил, – тихо сказал Вар-рон. – Я не мог его остановить. Сев на своего роскошного коня, Помпей повернулся и жестом приказал своим войскам следовать за ним, а потом отправился в Беневент. Сулла на кляче трясся между молодым Пом-пеем и Варроном. * * * – Не могу поверить! – кричал он Варрону, после того как они сдали почти бесчувственно-го Суллу на руки его слугам. – Вчера у него была очень тяжелая ночь, – сказал Варрон, не в состоянии понять природу эмоций Помпея, потому что он не был допущен в мир его фантазий. – Тяжелая ночь? Что ты имеешь в виду? – Его кожа. Бедняга. Когда он заболел, доктора, боясь за его жизнь, отправили его в Эдепс – курортное местечко с минеральными источниками, недалеко от Халкиды в Эвбее. Говорят, тамошние храмовые врачи – лучшие во всей Греции. И они спасли его, это правда! Но ему нельзя есть спелые фрукты, мед, хлеб, пирожные, нельзя пить вино. А когда они посадили его в ванну с минеральной водой, что-то случилось с кожей его лица. С тех пор у него ужасные приступы зуда, и он расчесывает лицо до крови. Он больше не ест ни спелых фруктов, ни меда, ни хлеба, ни пирожков. Однако вино он пьет, потому что оно притупляет зуд. – Варрон вздохнул. – И пьет слишком много. – Но почему именно лицо? Почему не руки или ноги? – спросил Помпей, не совсем пове-рив рассказу. – Его лицо не переносит загара. Разве ты не помнишь, как он всегда носил широкополую шляпу? Но там устроили местную церемонию, чтобы приветствовать его. Сулла настоял на сво-ем присутствии, несмотря на болезнь. Тщеславие заставило его надеть вместо шляпы шлем. Ду-маю, его кожа потрескалась из-за солнечных лучей, – сказал Варрон, пораженный всем этим в такой же степени, в какой Помпей был возмущен. – Его голова выглядит как тутовая ягода, по-сыпанная мукой. Это так необычно! – Ты изъясняешься, как греческий врач, – сказал Помпей, чувствуя наконец, что лицо его перестает быть застывшей маской. – Где мы разместимся? Это далеко? А как же мои люди? – Полагаю, Метелл Пий ушел показать твоим людям, где находится лагерь. А для нас найдется чудесный дом неподалеку. Если ты сейчас пойдешь и позавтракаешь, то после этого мы сможем отыскать твоих людей и посмотреть, как они разместились. Варрон доброжелательно положил ладонь на сильную веснушчатую руку Помпея. Он не мог понять, что же не так. Насколько ему было известно, Помпей вовсе не отличался склонно-стью кого-либо жалеть. Тогда почему же он горюет? * * * В тот вечер Сулла дал обед в своем доме, отмечая приезд двух гостей. Цель обеда – дать им возможность познакомиться с другими легатами. До Беневента долетели слухи о Помпее – о его молодости, красоте, войске, которое обожало его. «А легаты Суллы совсем выдохлись, – весело подумал Варрон, глядя на их лица. – Они все выглядят так, словно няни жестоко вырвали у них изо рта вкусные медовые пряники!» Когда Сулла указал Помпею на свое консульское ложе и никого не посадил между ними, в глазах легатов засверкала дикая злоба. |
