– Муха, – с чувством сказал Севрук, – ты знаешь, что ты идиот? Буксир давай, дубина стоеросовая…

Домой он добрался только около полудня. Поднимаясь в лифте, Севрук с некоторой натугой думал о том, что, возможно, напрасно сюда приехал. Выделенная Караваевым охрана яснее всяких слов говорила о том, что, во-первых, Сушеный Макс считает ситуацию очень серьезной, а во-вторых, что она, ситуация, настолько серьезна, что Караваев не смог послать к Севруку никого, кроме этого идиота Мухи. Но эти мысли были какими-то отвлеченными, плоскими, словно Севрук думал не о себе, а о герое бездарного детективного фильма. Его усталое тело требовало горячей ванны, плотного обеда и хорошей выпивки. Два дня форы, вяло подумал Севрук. У меня есть два дня, так почему бы не потратить часок на то, чтобы очухаться? Сука Муха, я ему это еще припомню…

Он вошел в квартиру, тщательно запер за собой обе двери и двинулся прямиком в туалет. Там, где коридор под прямым углом поворачивал направо, к кухне, за выступом стены стоял молодой человек непримечательной наружности, одетый скромно и со вкусом. Он стоял прижавшись спиной к стене и держал в вытянутой параллельно полу левой руке обшарпанный черный “ТТ”, полчаса назад извлеченный из тайника за унитазом. Ждать в пустой квартире, не имея возможности даже выкурить сигаретку, было неимоверно нудно, и молодой человек не испытывал ничего, кроме нетерпеливого желания поскорее покончить со своей грязной работой и перейти к приятным делам.

Все было просто и буднично. Когда деловито шагающий Севрук появился из-за угла, молодой человек слегка подкорректировал прицел и плавно потянул за спусковой крючок. Старый “ТТ” в его руке зло подпрыгнул, больно ударив молодого человека по подушечке между большим и указательным пальцами. Выстрел хлестнул по барабанным перепонкам. Севрука отбросило к дверям спальни, как будто кто-то засветил ему в ухо невидимым, но очень тяжелым кулаком. Он тяжело рухнул на паркет, обильно пачкая его кровью, и так и остался там лежать, глядя в потолок широко открытыми стеклянными глазами. Плоский пластиковый кейс отлетел в сторону и ударился о дверной косяк, но замочки выдержали.

Молодой человек быстро, но без лишней спешки подошел к трупу и наклонился над ним. Пуля вошла точно в правый висок, выброс пороховых газов заметно опалил кожу. Удачливый стрелок удовлетворенно кивнул, протер пистолет полой своей спортивной куртки и вложил его в еще теплые пальцы Севрука. После этого он еще немного поколдовал над кодовыми замочками кейса, откинул крышку, тихо присвистнул и выгрузил содержимое чемоданчика в свою спортивную сумку. В опустевший кейс молодой человек небрежно бросил две толстые канцелярские папки – те самые, которые вез, но так и не довез до теплого города Сан-Франциско архитектор Голобородько. Напоследок стрелок вынул из кармана Севрука его бумажник, удалил оттуда липовую повестку из прокуратуры и аккуратно вернул бумажник на место, не тронув лежавших там денег и кредитных карточек.

Выйдя из подъезда, киллер свернул за угол и уселся на переднее пассажирское сиденье поджидавшей его ярко-красной “сьерры”.

– Давай заводи, – скомандовал он Мухе, поднося зажигалку к уголку повестки и чиркая колесиком. – Надо отвезти Сушеному вот это. – Он похлопал ладонью по сумке с деньгами. – Слушай, а вот интересно: откуда Сушеный знал, что Севрук как раз в это время домой заявится?

– Да ничего он не знал, – ответил Муха, перестраиваясь в левый ряд. – Если б знал, не заставил бы меня за ним по всему городу гоняться.

И он показал своему напарнику лежавший в бардачке парабеллум с самодельным глушителем.

В подобных ситуациях для него всегда самым трудным было ожидание. Ведя машину по направлению к даче Владислава Андреевича, Караваев хмурился: ему казалось, что он напрасно доверил своим подчиненным такое ответственное дело, как устранение Севрука.