Разговор услышала тетя Фрося. Она сидела около глиняной печки, сложенной во дворе, и чистила картошку. А возле нее толклись гуси и все норовили стащить картофелину из миски.

Утро начиналось солнечное, горячее. Но тетя Фрося как встала, так сразу и повязалась своим теплым полушалком с зеленой бахромой. С этим полушалком она никогда не расставалась: ни в холод, ни в жару. И повязывала его как-то по-своему, узлом на макушке, так что концы его покачивались над головой, будто зеленая ботва над брюквой.

– И нечего на море смотреть, – сказала тетя Фрося, отталкивая гусей, – на море волна сегодня.

Тут вышла на крыльцо мать. Она была смуглая, черноглазая, всегда веселая. Федина мать не закрывалась платком от солнца, не боялась жары. И моря не боялась.

– Ну и что ж, что волна! – сказала мать. – Да на волне-то еще веселей плавать! Правда, Федюнь?

Она шлепнула Федю по спине крепкой ладонью и легонько ущипнула его за нос. Федя засмеялся, замотал головой и закрыл руками нос, чтобы мать еще раз не ущипнула.

А тетя Фрося сразу рассердилась.

– Гляди солнце-то где – на работу пора! – сказала она матери.

– Да я, сестрица, свое дело знаю! – ответила мать.

– Кур-то на своей ферме небось заморила совсем!

– Несутся не хуже, чем у других!

Мать засмеялась, блеснула своими крупными белыми зубами и побежала по каменным ступенькам вниз, на дорогу.

– Ох и грубая! – проворчала матери вслед тетя Фрося. – Крымчачка!

Феде стало обидно за мать.

– А если кто в Крыму родился, тот плохой? – сказал он и покосился на тетю Фросю голубым глазом. – Мы с мамой крымчаки, моря не боимся. А вы моря боитесь!

– Да как же его не бояться, моря-то вашего? Оно ведь сразу с ног сбивает!

– Это вас сбивает, а нас с мамой не сбивает.

– Цыть! – прикрикнул на Федю отец. – С кем споришь? С Данилкой, что ли, со своим?

Федя замолчал. Он понимал, что со старшими спорить не годится. Но с тетей Фросей как утерпеть, не заспорить?

Тетя Фрося недавно приехала в Крым из черноземной Орловской области. И все-то ей здесь не нравилось. Ни речки нет, ни лесу, ни грибов… А земля-то! Камень, да щебень, да глина какая-то. А покопай поглубже, то и соль. Вон росли, росли тополя у дороги да и начали засыхать – значит, корни до соли добрались.

Тетя Фрося покачала головой, покивала зеленой бахромой на макушке и обернулась к отцу:

– Ты, братец, пошел бы да картошку окучил.

– А что ее окучивать? – Отец махнул рукой. – Все равно не вырастет.

– Ну и заехал ты! – вздохнула тетя Фрося. – Ну и нашел сторонку – картошка не растет!

– А зато виноград растет, – не вытерпел Федя. – И абрикосы растут. И даже сливы.

– Ох ты! – насмешливо сказала тетя Фрося. – Тоже мне! Абрикосы-маникосы, а простой картошки и той нету!

Федя хотел еще что-то сказать, но встретил сердитый отцовский взгляд и промолчал.

«Когда же он на работу пойдет? – подумал Федя. – Нам бы с Данилкой на Теп-Сель надо. Данилка ждет небось!»

Но отец не спешил на работу. Он закрутил толстую цигарку, закурил. Надо было идти на виноградники окапывать лозы. А ему эта работа очень не нравилась. И солнце палит, и земля жесткая… Уже десять лет живет Федин отец в Крыму, а все будто не дома. Так и ходит всегда будто в раздумье – не уехать ли ему обратно на черноземные орловские земли?

Федя начал прикидывать, как бы ему удрать в горы, чтобы ни отец, ни тетя Фрося не видали.