Марш к Коростеньскому УРу оказался изнуряющим. Колонна штабных машин двигалась в общем потоке. Впереди была переправа через реку Стырь. Чем ближе подъезжали к переправе, тем медленнее шли впереди идущие машины. На переправе движение окончательно застопорилось.

Федюнинский вышел из машины. Осмотрелся. Была ночь, но глаза привыкли к темноте. Над рекой, над мостом и коробками застывших грузовиков и тягачей висел тяжелый серый туман мелкого моросящего дождя. Колонна казалась мертвой, как будто водители бросили свои машины и ушли неизвестно куда. Только у въезда на мост стояло несколько человек. Они молча смотрели в туман и курили, на всякий случай пряча огоньки папирос в рукава.

— Что случилось? Почему задержка? — спросил их командир корпуса.

Его сразу узнали. Попрятали в карманы потушенные самокрутки.

— Не иначе как «пробка», товарищ командир корпуса, — ответил один из них.

— И давно стоите?

— Давно. С полчаса, не меньше.

Федюнинский махнул адъютанту:

— А ну-ка, пройдемте вперед, посмотрим, что там такое, почему стоим.

Мост через реку был длинным, со свежими бревенчатыми латками — саперы постарались. За мостом с полкилометра тянулась высокая насыпь. И на мосту, и на насыпи вплотную, будто уткнувшись друг в друга, стояли автомашины. В кабинах действительно никого не видать.

— Где же водители?

— Спят все, товарищ полковник, — доложил адъютант. — Спят в кабинах машин.

Дождь прекратился. Из-за туч выглянула луна. Сразу стало светлее.

«Что, если на это сонное царство налетят немецкие самолеты? — подумал Федюнинский. — И колонну разнесут, и мост. А ведь по нему переправляться всем трем корпусам, всей армии».

— Пойдемте дальше, — сказал командир корпуса адъютанту и группе офицеров, которая постепенно собралась вокруг них.

В самом конце насыпи, где дорога выбиралась на широкую поляну, почти поперек колеи стояла грузовая машина. Впереди дорога была пустой.

— Вот уж выбрал место! — сказал адъютант, укоряя водителя за то, что он так раскорячился на проезжей части. — Ну что бы ему еще метров десять вперед проехать и на полянку свернуть! И спи себе, никому не мешая, пока не очухаешься!

— Некуда ему было дальше двигаться, — махнул рукой Федюнинский без всякой злобы.

На кого злиться? На водителя, который, остановившись в «пробке», мгновенно уснул? Уснул, а проснуться не может. Возможно, он уже не первую ночь не спит. Укорять уснувшего за баранкой бойца — все равно что укорять дождь за то, что он идет всю ночь.

Федюнинский осветил карманным фонарем номер машины:

— Нашего корпуса.

Транспорт в колонне перемешался, на восточный берег спешили попасть все три корпуса. Кто оказался проворнее, тот уже там.

Адъютант распахнул дверь кабины. Шофер спал, опустив голову на баранку. Молоденький, должно быть, из последнего призыва.

— Мамку во сне видит, — покачал головой Федюнинский.

Рядом с водителем вовсю храпел капитан. Полковник толкнул его:

— Почему спите?

Капитан подскочил:

— Так «пробка» же, товарищ полковник!

— Какая, к черту, «пробка»! Посмотрите вперед!

Капитан, чувствуя свою вину, выскочил из кабины и вместе с адъютантом кинулся будить уснувший народ.