Противник имел на синявинском направлении около 54 тысяч человек и 450 орудий. Он опирался на сильную оборону с большим количеством инженерных сооружений, построенных в лесисто-болотистой местности.

Таким образом, перед началом операции мы имели лишь незначительное превосходство в живой силе и артиллерии.

Путем перегруппировки войск нам удалось создать в намечаемой полосе прорыва 54-й армии двойное, а на участке оперативной группы восточного сектора фронта и Невской оперативной группы тройное превосходство в силах и средствах. Имея в виду, что общая глубина операции незначительна, мы рассчитывали, что сумеем успешно провести ее в указанные сроки.

Но за четыре дня до начала наших действий обстановка резко изменилась. 16 октября девять дивизий противника, в том числе две танковые и две моторизованные, перешли в наступление на волховском, тихвинском и маловишерском направлениях. Командование Группы армий “Север” рассчитывало ударом на Тихвин и Волхов соединиться с финскими войсками восточнее Ладожского озера и создать второе кольцо блокады вокруг Ленинграда. Частью сил планировался удар на Бологое навстречу Группе армий “Север”».

Катастрофа следовала за катастрофой. В это же время возникла угроза гарнизону моряков на полуострове Ханко. Четыре месяца моряки вели активные боевые действия, удерживая за собой клочок земли — военно-морскую базу в Финляндии. Командование Ленинградского фронта с санкции Ставки приняло решение: свою задачу гарнизон Ханко выполнил и его необходимо эвакуировать. Защитников военно-морской базы перевезли в Ленинград на боевых кораблях Балтийского флота и пассажирских теплоходах.

Должность командующего Ленфронтом Федюнинского тяготила. «Октябрь подходил к концу, — вспоминал он. — Я продолжал временно исполнять должность командующего Ленинградским фронтом. Откровенно сказать, на этом ответственном посту чувствовал себя не совсем ладно.

Однажды позвонил генералу Василевскому и высказал все, что меня волновало.

— Вы поймите меня правильно, — говорил я. — Мне всего два месяца назад присвоили генеральское звание, а я занимаю такую высокую должность. В то же время бывший начальник штаба фронта генерал-лейтенант Хозин, который, безусловно, опытнее меня, командует 54-й армией и находится у меня в подчинении. Мне кажется, что это не совсем удобно. Тем более что в свое время он командовал дивизией, в которой я служил командиром батальона.

Василевский внимательно выслушал меня.

— Что ж, может быть, вы и правы, — задумчиво произнес он. — Доложу Верховному Главнокомандующему.

Ночью поступил приказ о моем назначении командующим 54-й армией».

Несколько забегая вперед, должен заметить, что в должности командующего войсками Ленинградского фронта не удержится и генерал Хозин.

Историк и исследователь битвы за Ленинград Н. А. Ломагин написал: «Расставшись с Жуковым, ленинградцы, сами того не подозревая, утратили последний шанс вырваться из вражеского кольца, поскольку преемники Жукова оказались недостаточно подготовленными для решения столь сложной задачи. У них не было ни опыта, ни знаний, ни воли, ни того таланта, которые были нужны для спасения города. Наконец, их авторитет как в Москве, так и в Смольном был недостаточным для того, чтобы отстаивать нужные фронту решения как в плане обеспечения и снабжения, так и притока новых кадров для руководства соединениями и частями фронта. Власть из крепких рук Жукова вернулась к нерешительному и малоинициативному функционеру Жданову, который, очевидно, осенью-зимой 1941–1942 гг. ею тяготился».

* * *

На севере зима наступает рано. В середине ноября ударили морозы, повалил снег. На фронте 54-й армии то затихали, то вспыхивали бои местного значения.